SULARU во ВКонтакте SULARU в Яндекс.Дзен SULARU в Blogger SULARU в GoogleNews SULARU RSS
темы

Семь лет в меняющемся мире: немецкий исход

Продолжаем публикацию воспоминаний "Записки директора рижского обувного объединения в 1987-1994 годах", которую делаем еженедельно. Это нечастый пример экономических мемуаров, которые дают интересное преставление о взгляде директора промышленного предприятия и экономиста на период "слома" эпох.

Семь лет в меняющемся мире: немецкий исход

Предыдущие главы:

Немецкий исход

Название «Советско-западногерманское совместное предприятие «Пирмаден», после развала СССР и появления постсоветской Латвии с постоянно меняющимися правилами жизни, мы сменили на Латвийско-немецкое совместное предприятие «Пирмаден», потом на ООО (общество с ограниченной ответственностью) «Pirmaden», а затем и на SIA «Pirmaden». Успели многократно заплатить штрафы разным комиссиям, радетелям насильственной монополии латышского языка, за надписи внутри совместного предприятия на трёх языках: латышском, русском и немецком.

Комиссии, приходившие с проверкой ежемесячно, требовали надписей исключительно на латышском языке, немцы просили не убирать немецкий, а работники предприятия хотели видеть привычный русский. Я оставлял всё как есть и, как ответственное лицо, платил резко увеличивающиеся штрафы. Мы стали чувствовать всё возрастающее вмешательство политики и политиков в экономическую жизнь независимого по действующему Уставу предприятия.

В состав нашего Наблюдательного совета со стороны государства вошёл Мелькис Янис, заместитель Министра промышленности (одно время, кстати, заместитель Мисана Р.П.). Крайне нерешительный и зависимый человек, не имевший своего мнения, бесконечно затягивающий все решения, проводящий консультации с кем-то неделями и в итоге говоривший «нет» всем новым инициативам. Немецкий же представитель в Наблюдательном совете SIA «Pirmaden» юрист Флик либо пропускал заседания Совета, либо был безучастен.

В Латвии начинался этап безудержной национально-чиновничьей «прихватизации», когда все средства хороши, где инициированные кредиторами банкротства и следовавшие за этим рейдерские захваты становилось новым важным инструментом в деле отчуждения государственной собственности.

Мы обратили внимание немцев на возможность развития такого варианта событий, и стали убеждать хозяев «Дельты» в необходимости выкупа полной или контрольной доли нашего предприятия у государства. Слушая меня, Флик в присутствии компаньонов «Дельты» часто повторял фразу: «Unsere direktor immer korrekt», - подчёркивая, что наши предложения всегда корректны и к ним нужно прислушиваться.

Желания участвовать в приватизации у руководителей «Дельты» не было. Их всё устраивало, так как SIA «Pirmaden» был для них дешёвым производителем высококачественной обуви и только. Малое участие в уставном капитале делало их риски незначительными и им были безразличны вопросы экономического управления. Дивидендов никто не получал и заинтересован в них не был.

Но у г-на Флика, видимо, уже в то время были свои виды на Латвию и он поддерживал идею немецкой приватизации нашего предприятия. Как раз в это сложное время он представил мне своего сына Бертольда, будущего управляющего латвийскими авиаперевозками, и мы с ним долго беседовали. В то время чистый юноша, восторженный, интересующийся всем – оставил о себе хорошее впечатление. Флик, уговорив всё-таки хозяев «Дельты», вскоре прислал своего специалиста для подготовки документов на приобретение полной доли SIA «Pirmaden». Мы детально готовили этого профессионала «приватизации по немецки» для переговоров в Министерстве, обсуждая различные варианты.

Затем отдельно уговаривали Председателя наблюдательного совета Я.Мелькиса согласиться с необходимостью передачи латвийской доли немцам и убедить в этом Правительство. Но у него был всегда один ответ: «Не знаю, не знаю…». В то время я часто сетовал Мисану Р.П.: «Как жаль, что в Министерстве сейчас некому сказать, - а кому от этого будет хуже?!».

Подготовленная нами и согласованная с немецкими юристами позиция заключалась в следующем: в уставный капитал немцы дополнительно вкладывают своё «ноу-хау», уже имеющуюся и будущую оснастку в течение следующих трёх лет, гарантируют полную загрузку мощностей на три года вперёд и взамен получают 100% контроль над предприятием. А в договоре, прилагаемом к учредительным документам, они обязуются не менее 50% произведённой обуви закупать за валюту по нашим расчётным ценам, обеспечивающим безубыточную работу SIA «Pirmaden» на протяжении тех же трёх лет. В случае отказа Министерства от предоставления немцам полной доли, немцы будут торговаться до 75,1%, но не ниже, так как такие проценты участия гарантируют принятие любых независимых решений.

Экономические преимущества Латвии от реализации этого предложения были очевидны - они давали в мутные годы свободы без веры и перспектив работу двум тысячам своих жителей, плательщикам налогов, создавали возможность их спокойной адаптации к меняющемуся миру, а, главное, весьма солидно пополняли республиканский бюджет поступлениями от уплаты налогов на экспортные, импортные, местные финансовые обороты и социальные сборы.

Сколько со стороны нашей команды было вложено сил, энергии и аргументации в подготовку принятия «Дельтой» такого решения! И вот когда, наконец, с этим, непросто состоявшемся предложением, немцы вошли в официальные органы Латвии - им отказали. Меня же, впервые за всё время существования совместного предприятия, до переговоров между акционерами не допустили.

Представитель Правительства Латвии потребовал, как рассказывали позже немцы, не только исполнения описанного выше предложения («это само собой разумеющееся!»), но и полной оплаты латвийской доли в размере 9.4 млн. долларов США: «Или так - или никак!». Эту фразу мы будем слышать ещё много раз в старых коридорах власти с новыми хозяевами кабинетов - важными, безапелляционными, безразличными…

После этого немцы огласили свой вердикт, - «переговоры вели неразумные люди, договориться с ними невозможно», - и ушли из темы приватизации безвозвратно.

А через некоторое время Правительство Латвии принимает решение выставить остановленный гигант РАФ, затоварившейся микроавтобусами, на приватизацию за один лат! К сожалению, РАФ даже за символическую цену никто так и не приобрёл, - опоздали с предложением, а «рафики» оптом со склада скупила за бесценок «лужковская» Москва и все 90-е годы латвийские микроавтобусы работали там машинами скорой помощи.

Вот как через много лет вспоминает это время Генеральный директор РАФ Боссерт В.Д.: «В 1990 году мы, после долгих поисков, наконец, нашли серьезных партнеров в лице корпораций Крайслер и Фольксваген. С этими гигантами была достигнута договоренность об инвестициях на поставку технологий, на сумму более 2 млрд. долларов. В результате наших совместных усилий в Латвии должна была появиться прекрасная машина. Естественно, когда речь шла о таких инвестициях, партнеры хотели получить гарантии от правительства, но государственные мужи Латвии сочли это неуместным. Наши наработки с американскими инженерами позже были ими воплощены в России в семействе автомобилей "Газель". А ведь Латвия могла заработать на этом проекте огромные деньги, а ее имя прозвучало бы на весь мир».

Мы с Мисаном Р.П. бросаемся в Правительство, доказываем, что так же за символическую цену нужно выставить SIA «Pirmaden» и тогда, возможно, удастся уговорить немцев вернуться. Бесполезно, глухая стена. Здесь же и шепнули: «Ну, кто же отдаст столь лакомый кусок?!»...

26 июля 1993 года на территории России перестали обращаться денежные билеты Госбанка СССР и Банка России образца 1992 года. Законным стал только рубль образца 1993 года – национальная российская валюта.

С 1 июля 1993 года Центральный банк РФ прекратил выдавать технические кредиты странам СНГ, вся накопленная ими задолженность была переоформлена в государственный долг по отношению к России. Наконец-то прекратила существование единая рублевая зона, когда рубль оставался единой валютой в пятнадцати бывших советских республиках, несмотря на то, что советского государства уже не было. Их центральные банки не могли выпускать наличные деньги, так как все подразделения Гознака находились в России. Но у них были неограниченные возможности выдавать безналичные рублевые кредиты, и они активно «рисовали» безналичные деньги и экспортировали соседям инфляцию.

В самом худшем положении оказалась Россия, в которую «стекалась» чужая инфляция. Никакие договоренности не выполнялись, потому что экономическая политика новых стран все больше расходилась.

Первыми ввели свои валюты Прибалтийские республики, остальные не спешили, потому что им так было выгодно.

Сама денежная реформа в России была проведена с еще большей паникой, чем при обмене 50- и 100-рублевых купюр в январе 1991 года. Глава Центробанка выделил на обмен 30 дней и ограничил сумму 35-ю тысячами рублей (столько тогда стоила пара приличной обуви). Ельцин внес поправки: срок – до конца года, обмен – до 100 тыс. рублей. Но было уже поздно: народ штурмовал сберкассы. Из-за обмена цены мгновенно выросли на 30%, затем на 100%… Для справки: в России многолетняя то галопирующая, то ползучая инфляция только за период с 1992 по 1995 годы составила 2870 процентов...

Переходной рубль Латвии «приказал долго жить» и на финансовом небосклоне воссиял лат, одна из самых дорогих денежных единиц мира в крошечной стране. Переходный латвийский рублис или, как все его звали, «репшик» отыграл свою необходимую короткую роль, дополнительно «обидев» ещё ряд уже частных компаний. Деньги в новой стране были уже новые, но власть работала с «репшиком» по старому, - с ограничениями. Помню вернувшегося из отпуска и обнаружившего потери в своём бизнесе бывшего заместителя Министра сельского хозяйства Латвии Мелниса, влетевшего в кабинет своего старого знакомого Мисана Р.П. с возгласом: «Верёвку с мылом мне и Репше!»… Эйнарс Репше, очень молодой Президент Банка Латвии, был в то время в своей стране самым популярным человеком, главным апологетом жёсткой монетарной политики.

Инфляционные всплески рубля, ручной «репшик», дорогой лат и жесткая монетарная политика ЦБ Латвии существенно влияли на цены и от месяца к месяцу снижали рентабельность финансового результата, как для нас, так и для немцев. Немцы продолжали дорабатывать свой ассортимент, но уже чувствовались «звоночки», по которым нужно было понять, что дело идёт к финишу...

Через несколько месяцев после отказа Правительства Латвии в приватизации, Хорст Видмайер, ссылаясь на срыв поставок и грозя штрафами, потребовал у Мисана Р.П. отправки двух автомашин с обувью без размещения нового заказа. Я находился в это время на курсах по системному управлению кризисными предприятиями в Америке. Получив от Роберта Петровича это известие, тут же по телефону связался с Видмайером - он заверил меня в чистоте своих намерений и заявил, что у них есть заказы для нас и они находятся в обработке у специалистов фирмы. Оснований не верить многолетнему партнёру не было, однако в качестве страховки я всё-таки попросил у финансиста Майера банковскую гарантию на оплату последней партии обуви. Гарантии от «Dresdner Bank» были получены по факсу и последние машины (фуры) ушли в Пирмазенс. Зря, однако, доверились, немцы научились обманывать не хуже российских «катал». Они подделали банковскую гарантию.

Надеясь вернуть эти деньги, вернувшись из Америки, я вылетел на «Дельту» с переводчиком Ильёй Байлиным и провёл резкие встречи с Майером и Видмайером. Видно было, что они боятся «русской угрозы», находят любой предлог, чтобы избежать новой встречи со мной, и тянут время до завтра, дожидаясь приезда юриста Флика, которого тогда не было в Пирмазенсе. Немцы по своей глубинной сути народ законопослушный и тушуются, когда знают, что согрешили, в отличии от большинства новых российских бизнесменов.

Вечером зашёл в пивной бар обувщиков, как всегда полный. Меня там обступили, хлопали по плечу, выражая сочувствие: все обо всём знали. Появляется завсегдатай бара полупьяный Видмайер с девицей, видит меня – на полдороге резко разворачивается, оставляет даму и быстро уходит. Немцы в баре неодобрительно зашумели. Хозяин фирмы «HWS» г-н Вольф, пять лет поставлявший нам подошвы в рамках контракта с «Дельтой» и много на разрыве этого контракта терявший, рассказал, что с «Дельтой» после «обмана Риги» никто из партнёров не хотел работать. Так было на эмоциональном уровне и это доставляло некоторое удовлетворение.

Но завтра появился Флик, и стало понятно, почему его услуги высоко оценивали руководители «Дельты»: оловянные глаза, непререкаемый тон разговора, - «…наплевать какие меры вы будете предпринимать, контракт закрыт, ваши данные уже передали в полицию и не приведи вас бог нанять бандитов и, вообще, мы вас не задерживаем…». Никакой щелочки для компромиссного решения.

С Лукьянским Валерием, сильным латвийским юристом, начали обсуждать иск в арбитраж города Вены, где по контракту с «Дельтой» должен быть суд при возникновении хозяйственных споров, но, узнав расценки венских адвокатов и прикинув стоимость процесса, мы отказались от судебного преследования.

По прошествии времени понятно, что расставаться с фирмой «Дельта» надо было сразу после отказа Правительства Латвии немцам в уступке доли SIA «Pirmaden». Ведь приватизация не состоялось, латвийская экономика стагнировала без надежды на финансовое оздоровление в среднесрочной перспективе – самое время «Дельте» уходить в очередную страну с дешёвой рабочей силой, низкими накладными расходами и внятной политической обстановкой.

Позже Отто Штрют, оставшийся жить в Риге с новой семьёй и продолжавший работать с нами после исхода «Дельты» из Латвии, подвёл итог пятилетнего сотрудничества с немцами: «…пришла «Дельта» в Латвию из ставшей дорогой для неё Чехословакии, а когда стала здесь терять деньги, то перевела свой бизнес в Китай…».

Словом, «только бизнес и ничего кроме бизнеса».

В Контакте Twitter Одноклассники WhatsApp Viber Telegram E-Mail