Для чего реально нужен крупный бизнес?

Насколько оправдано участие бизнеса в социальной жизни общества? Является ли повышение заботы бизнеса о клиентах, поставщиках, сотрудниках и гражданах рецептом сохранения капитализма? Эти и другие вопросы обсуждаются в неоднозначной редакционной статье журнала The Economist.

На Западе капитализм работает не так хорошо, как хотелось бы, пишет The Economist в редакционно статье. Рабочих мест создаётся много, но экономический рост остаётся вялым, неравенство по прежнему слишком велико, а окружающая среда продолжает страдать.

Конечно, можно надеяться, что правительства западных стран начнут реформы для решения этих проблем, но социально-экономическая политика в этих государствах в основном или зашла в тупик или отличается нестабильностью. Кто же тогда придёт на помощь?

Все большее число экспертов считает, что пора призвать крупный бизнес для решения экономических и социальных вопросов. И даже знаменитые своей безжалостностью корпоративные боссы Америки соглашаются с таким мнением.

На этой неделе более 180 руководителей американский корпораций, включая глав Walmart и JPMorgan Chase, поставили крест на трёх десятилетиях ортодоксальной службы акционерам. Они заявили, что отныне цель их бизнеса сменилась. Они больше не концентрируются только на прибыли для владельцев акций, а ещё намерены заботиться об интересах клиентов, поставщиков, сотрудников и общества.

Мотивы генеральных директоров США во многом лежат в области бизнес-тактики. Они надеются упредить нападки на крупный бизнес со стороны левого крыла Демократической партии в противовес привилегиям, которые дал президент Дональд Трамп.

Но нельзя не заметить, что смена парадигмы является частью более широких потрясений, сопровождающихся изменением отношения общества к бизнесу. Это происходит по обе стороны Атлантики. И тенденция не изменится в ближайшие десятилетия.

Молодые работники теперь предпочитают выбирать работу в фирмах с высокими моральными и политическими стандартами. Политики любых оттенков теперь хотят видеть корпоративный мир, который приносит их странам рабочие места. Они больше не готовы мириться с оттоком инвестиций в направлении других государств.

Но какими бы благими намерениями не была подкреплена эта новая форма капитализма, она грозит принести больше вреда, чем пользы, считает The Economist. Она рискует закрепить во главе бизнеса класс неподотчетных акционерам и обществу директоров, которые не будут иметь прежней легитимности. И это угроза долгосрочному процветанию, а также угроза капитализму в целом.

Социальная ответственность

Споры о том, что общество должно ждать от бизнеса, не утихают с тех пор, как акционерные общества получили ограниченную ответственность в Великобритании, Франции и России в XIX веке. В 50-60-х годах XX века в Америке и Европе проводили эксперименты с «управляемым капитализмом», в котором бизнес-гиганты сотрудничали с правительствами и профсоюзами, чтобы предложить работникам новые льготы и гарантии.

Но стагнация 1970-х годов заставила корпорации сосредоточиться на капитализации бизнеса. С тех пор фирмы стремились максимизировать богатство своих владельцев и, в теории, тем самым максимизировать эффективность. Такой подход достиг апогея при легендарном директоре GE Джеке Уэлче.

В результате роль профсоюзов в развитых странах уменьшилась, и главной целью бизнеса стал рост акционерной стоимости компаний. Такая парадигма сперва завоевала Америку, затем Европу и Японию. И она одержала победу, если судить по росту прибыли корпораций. Например, в Америке прибыль компаний выросла с 5% ВВП в 1989 году до 8% в 2018 году.

Именно такое положение дел теперь оказалось под ударом. Часть критики приходится на снижение стандартов деловой этики, часть - на топ-менеджеров, которые требуют личных бонусов и госпомощи бизнесу одновременно. Ещё часть критики затрагивает жадность фармацевтов и продажи миллиардов опиоидных таблеток наркоманам.

Но главное обвинение общества заключается в том, что гонка за капитализацией приводит в конечном итоге к плохим экономическим результатам. Бизнесу предъявили счёт с очень длинным списком его грехов: одержимость краткосрочной прибылью, пренебрежение инвестициями, эксплуатация персонала, деградация среднего класса, низкие заработные платы.

Особое место в счёте занимает уклонение от компенсации катастрофических внешних факторов. То есть тогда, когда бизнес в результате коммерческой деятельности наносит невосполнимый ущерб экологии и здоровью людей. Простой пример: Красноярская природоохранная прокуратура установила факты загрязнения атмосферного воздуха выше установленных норм Красноярским алюминиевым заводом.

Не все эти критические замечания соответствуют истине. Инвестиции в Америке соответствуют историческим максимумам по отношению к ВВП и они намного выше по сравнению с 1960-ми. Растущая доля прибыли от долгосрочных инвестиций обеспечила самый длинный подъём фондового рынка Америки. Amazon, Apple и Netflix не только ломают представление о нашем будущем, но и значительно повышают МРОТ.

Однако нельзя не заметить справедливую критику. Доля труда в стоимости продукции быстро падает, потребители повсеместно заключают паршивые сделки от глобального падения качества продукции до принуждения к жизни в долг.

Социальные лифты работают хуже, чем в прошлом веке, так как растущее неравенство затрудняет доступ к образованию и медицине. Сейчас речь уже не идёт о классовой борьбе бедных и богатых, речь идет о борьбе всех против богатых на фоне страха перед будущим.

Хотя критика бизнеса во многом несправедлива, популистская и интеллектуальная реакция на гонку за акционерной стоимостью уже меняет процесс принятия корпоративных решений. Боссы одобряют социальные проекты, которые поддерживаются клиентами и персоналом. Фирмы наращивают непроизводительные расходы. Например, Microsoft субсидирует строительство жилья в Сиэтле в размере $500 млн.

Президент Дональд Трамп хвалится тем, что указывает корпоративным боссам, где строить фабрики. Но некоторые политики готовы пойти дальше. Элизабет Уоррен, кандидат в президенты США от Демократической партии, хочет, чтобы фирмы подлежали лицензированию на федеральном уровне. И если они нарушают любые социальные гарантии, то их лицензия на ведение коммерческой деятельности будет подлежать отзыву.

Эта инициатива предвещает систему, в которой крупный бизнес преследует широкие социальные цели, а не свои узкие корыстные интересы. Звучит вроде неплохо, но коллективистский капитализм страдает от двух главных подводных камней: отсутствия подотчетности и динамизма.

Подотчётность и динамизм

Рассмотрим подотчетность в первую очередь. Неясно, как директора должны узнать, что "общество" хочет от своих компаний. Есть вероятность, что политики, активисты, правозащитники и сами главы компаний решат, что обычные люди по разным причинам не имеют права голоса.

За последние 20 лет в промышленности, торговле и финансах из-за слияний и поглощений стали доминировать исключительно крупные фирмы, нацеленные на дальнейшее замещение труда капиталом. И небольшое число бизнес-лидеров скоро будет обладать достаточной властью, чтобы устанавливать цели для всего общества без оглядки на избирателей.

Вторая проблема - динамизм. Коллективистский капитализм не любит перемен. Он скупает динамичные фирмы и проекты на корню, чтобы обеспечить свою безопасность. В динамической системе фирмы исчезают, чтобы капитал и рабочая сила перешли из устаревших отраслей в новые. Капитализм исторически был силен тем, что создавал больше рабочих мест, чем исчезало. Привычное положение дел может поменяться.

Предположим, борьба с изменением климата будет признана всеми государствами. Тогда нефтяные компании будут проводить масштабные сокращения рабочих мест. И это нормально.

По-видимому, поклонники корпоративных гигантов социальной эпохи 1960-х забыли, что телефонная монополия AT&T до раздела в 1974 году обирала пользователей, а General Motors делал устаревшие и небезопасные автомобили, что обеспечило упадок Детройта в скором будущем. Государство долго защищало эти компании, которые несли социальную нагрузку, но последствия такой защиты оказались ужасающими.

Рецепт сохранения капитализма

Чтобы капитализм работал лучше, нужно не ограничивать подотчетность и динамизм, а укреплять их. Для этого необходимо, чтобы цели компаний устанавливались их владельцами, а не руководителями или общественными активистами.

Да, некоторые компании могут быть одержимы краткосрочными целями и улучшением ежеквартальных финрезультатов, но это, как правило, является следствием их плохой работы. Некоторые компании занимаются благотворительностью, пожелаем им удачи. Но большинство компаний должно максимизировать свою долгосрочную стоимость, так как это единственный показатель хорошего и эффективного бизнеса.

Современные реалии требует от фирм адаптации к меняющимся предпочтениям общества. Если потребители хотят справедливой торговли алмазами, они должны получить её. Если выпускники университетов избегают неэтичных компаний, работодателям придется приспособиться.

Хорошим способом повышения оперативности и подотчетности фирм было бы расширение числа лиц, которые владеют акциями компаний. Доля американских домохозяйств, владеющих акциями (прямо или через фонды), составляет лишь 50%. К сожалению, доля богатых домохозяйств в общем размере вложений в акции сейчас является основной.

Поэтому налоговая система должна поощрять вложения небогатых домохозяйств. А конечные бенефициары пенсионных систем и инвестиционных фондов должны иметь реальное влияние на собраниях акционеров. И это влияние не должно передаваться на откуп нескольким олигархам в сфере управления активами.

Подотчетность работает только при наличии конкуренции. Конкуренция снижает цены, повышает производительность и гарантирует, что фирмы не могут долго поддерживать экономически необоснованные прибыли. Кроме того, она поощряет компании предвидеть изменение предпочтений клиентов, работников и регулирующих органов.

К сожалению, с 1990-х годов слияния и поглощения повысили концентрацию 2/3 отраслей промышленности в Америке. Цифровая экономика тем временем вообще, похоже, стремится к монополии. Если бы прибыль компаний сейчас была на исторически нормальном уровне, если бы работники частного сектора участвовали в распределении дохода, то средняя заработная плата была бы на 6% выше.

Если окинуть взглядом список 180 глав корпораций, подписавших свой манифест на этой неделе, то легко заметить, что большинство подписантов представляют отрасли, в которых царит олигополия: розничное кредитование, кабельное телевидение, торговля лекарствами и авиаперевозки. Эти отрасли обдирают клиентов и имеют ужасную репутации по качеству обслуживания. Неудивительно, что они не заинтересованы в снижении барьеров для входа конкурентов.

Конечно, здоровая и конкурентоспособная экономика требует эффективного правительства, которое обеспечит соблюдение антимонопольных правил, искоренит чрезмерное лоббирование и кумовство, будет бороться с изменением климата. Подобной эффективной государственности сейчас не существует, но расширение прав у боссов крупного бизнеса не является адекватным ответом на текущую повестку дня.

Западный мир нуждается в инновациях и увеличении участия граждан в собственности компаний. А компании должны начать адекватно адаптироваться к потребностям общества. Это единственно возможный путь для действительно просвещенного вида капитализма.

Заключение

SULARU очень любит переводить статьи (сделав небольшие вкрапления для пояснения некоторых тезисов), в которых выражается мнение категорически не совпадающее с мнением нашей редакции. Ведь как говорил Карл Поппер:

«Я могу ошибаться, а вы можете быть правы; сделаем усилие, и мы, возможно, приблизимся к истине», - писал знаменитый австрийский философ.