SULARU во ВКонтакте SULARU в Яндекс.Дзен SULARU в Blogger SULARU в GoogleNews SULARU RSS
новости

Рост ВВП РФ в 2018 году или история противоречия

SULARU натолкнулось на интересную статью на сайте Investing.com от руководителя управления анализа валютных рисков Dukascopy Bank SA Евгении Абрамович. Комментарии к статье в целом были положительные. Не отрицая хорошее изложение материала, SULARU позволит себе сделать ряд комментариев академического характера, которые вскрывают, по нашему мнению, несколько важных неточностей.

Рост ВВП РФ в 2018 году или история противоречия
фото: pixabay

На днях Международный валютный фонд (МВФ) в очередной раз выдвинул противоречивый прогноз, заявив о снижении роста мировой экономики в 2018-2019 годах с 3,9% до 3,7%, но повысив прогноз по росту ВВП России до 1,7% в 2018 и 1,8% в 2019, пишет Евгения Абрамович на страницах Investing.com

Ещё летом МВФ казалось, что российская экономика вырастет на 1,8%, что укладывалось в рамки оптимистического прогноза Банка России (ЦБ) и Минэкономразвития РФ. Буквально на следующий день стало известно, что рост российского ВВП в августе затормозился до 1% год к году. Общий рост с января по август составил 1,6%.

В результате Счётная палата заявила, что Указ президента РФ по вхождению России в топ-5 мировых экономик к 2024 году невыполним. Если к 2021 году темпы роста экономики вырастут до 3,1%, то этого окажется недостаточно. Что же мешает начать ускорение сейчас?

Нефть и рост по ППС

Главными факторами российского экономического подъёма МВФ и Всемирный банк называют рост экономики по паритету покупательной способности (ППС) и рост цен на нефть. Однако оба фактора находятся под постоянным давлением, ведь нефтяные котировки откланяются на 15% в месяц, хотя и показывает впечатляющий рост с 2017 года, а ППС, как ни крути, в значительной мере зависит от курса национальной валюты.

Если в Китайской экономике, давно обогнавшей американскую по ППС, валютный фактор нивелируется жестким контролем за курсом юаня, и даже принудительная девальвация национальной валюты Поднебесной на 7% с начала года существенно на ситуацию не повлияла, то в России при сохранении значительной зависимости от доллара валютный курс может меняться вплоть до 10 п.п. в течение года. И обычно в негативную сторону.

МВФ и ЦБ РФ согласны с суждением, что цены на нефть драйвером экономического роста быть не могут, так как текущая экономическая модель, построенная на нефтяном экспорте, себя изжила. Взрывного роста, на который рассчитывает правительство, она дать не может.

Внутренние факторы

Поэтому стоит рассмотреть факторы, влияющие на внутренний рынок России, который должен стать основной точкой роста при непременном условии хоть какой-то стабильности национальной валюты:
- рост внутреннего производства,
- рост деловой активности
- рост благосостояния населения.

Эти факторы взаимосвязаны, ухудшение одного порождает спад в другом. Здесь российской экономике похвастаться тоже нечем: производство в сентябре замедлилось до 2,1% в годовом выражении, а розничная торговля – до 2,2%. Минэкономразвития склонен связывать это падение с отрицательным вкладом сельскохозяйственной отрасли, рост которой осенью замедлился до 6%. Однако по данным Росстата сельское хозяйство в российской экономике занимает порядка 5%, и его замедление никак не может оказать такой эффект на ключевые факторы роста.

В целом вялая динамика обрабатывающего производства, которая также отмечается ведомством как причина спада (отрицательный вклад в ВВП в размере 0,1%) – следствие реализации государственных программ в этой области, обеспечивших неплохой рост на бумаге весной и в начале лета и фактически прекративших его в августе.

Причин к снижению деловой активности также довольно много, главная из них – это недоинвестирование.

Главный же фактор, то есть доходы населения, демонстрирует наихудшую динамику. В сентябре, по данным Росстата, доходы населения усилили снижение до 1,5% в годовом выражении. В августе этот показатель составил 0,9% без учета фактора сезонности.

Как известно, реально располагаемые доходы населения высчитываются по принципу средней заработной платы за вычетом коммунальных платежей (которые почти во всех регионах не изменились) и потребительской корзины (то есть, с поправкой на инфляцию). Если доходы не растут, соответственно, они снижаются, ничего в этом сверхъестественного нет. А так как инвестиции в производство дадут эффект, дай бог, к концу года, говорить о реальных механизмах роста, боюсь, не приходится.

Простое увеличение заработной платы хотя бы бюджетникам без роста производительности труда и без финансовых механизмов (то есть, банковского кредитования) чревато разгоном инфляции. Банковский сектор в связи с жесткой монетарной политикой ЦБ не в состоянии обеспечить даже госпредприятия льготными кредитами, а закредитованность частного сектора по-прежнему достаточно высокая.

Получается замкнутый круг, в рамках которого российская экономика растет исключительно за счет цен на энергоносители и металлы, которые начинают отыгрывать падение, связанное с торговым противостоянием США и Китая.

Потому из всех точек зрения на перспективы российской экономики до конца года, а именно, консенсус-прогноза российских аналитиков (1,7%), МВФ и Всемирного банка (1,8%), Минэкономразвития (1,9%) и ЦБ (1,3 – 2%), ближе всех к истине пока ЦБ в рамках своего консервативного сценария развития ситуации, учитывающего все риски.

О макроэкономической стабильности

Для дальнейших рассуждений SULARU хотело бы напомнить, что такое ВВП по ППС. Это пока лучшая модификация спорного показателя ВВП. Смысл перерасчета размера экономики в денежном выражении лучше всего объясняет известный «индекс гамбургера».

Макдональдс есть в разных странах, но гамбургер в разных странах стоит по-разному. При использовании такого подхода стоимость национальной валюты пересчитывается не по официальному валютному курсу, а по тому, сколько аналогичных булок с котлетой можно купить на разные валюты, то есть по паритету валюты – её способности купить идентичный товар или группу таких товаров. Затем ВВП корректируется на соответствующий коэффициент.

В результате, если рубль дешевеет на 10% с лишним с начала 2018 года, а внутренние цены, то бишь инфляция, изменяются на 3,4%, то ВВП по ППС растёт значительнее, чем ВВП по номиналу (по официальному курсу национальной валюты).

Исходя из вышесказанного, стоит заметить, что в рассуждениях Евгении уже в начале случается ошибка или оговорка (до конца не понятно) в фразе: «МВФ и ВБ называют главными факторами российского экономического подъёма рост экономики по паритету покупательной способности (ППС) и рост цен на нефть».

Сам по себе рост ВВП по ППС не может быть фактором роста – это просто динамика размера экономики с корректировкой к ВВП по номиналу. Фактором роста является удешевление внутренних издержек по отношению к экспортной цене из-за падения курса национальной валюты при невысокой инфляции.

Помноженный на рост мировых цен (не только нефти) он обеспечивает сверхдоходы российских экспортёров, часть которых попадает в бюджет страны. Другими словами, аналитик косвенно соглашается с мнением Минпромторга о комфортном курсе рубля в диапазоне 62-68 рублей за доллар для нормального промышленного роста.

Если отбросить лишнее, то единственным фактором роста МВФ и ВБ де-факто назвали рост экспорта в относительном и абсолютном значениях при текущей кредитно-денежной политике. Он создаёт крепкий платежный баланс и, как результат, макроэкономическую стабильность. Таким образом, «МВФ и ВБ не видят других факторов роста, кроме макростабильности!».

Нефть перестала быть драйвером?

SULARU не может не заметить, что фраза - «текущая экономическая модель, построенная на нефтяном экспорте, себя изжила», - несколько категорична в современном контексте. Как было показано, текущая экономическая модель, во-первых, не построена исключительно на нефтегазовом экспорте, а во-вторых, она рассматривает хорошие нефтяные цены не как инструмент роста экономики, а как гарантию макроэкономической стабильности, в частности через бюджетное правило.

Другими словами, есть приоритет защиты экономики от внешних шоков, включая санкции, перед стимулированием экономики. За это Минфин на днях подвергся критике всё той же Счётной палаты, а весной перед своим увольнением из правительства Михаил Абызов ( министр по делам открытого правительства) позволил себе в жёсткой форме высказать эту же мысль министру финансов Антону Силуанову. Зато ранее такая модель дождалась похвалы от главы МВФ Кристин Лагард. То есть вопрос модели – вопрос верований в ту или иную макроэкономическую теорию.

Обычно всё сводится к монетаризму с вкраплениями фискального регулирования. В него верят Банк России и Минфин точно. В противовесе якобы выступают Минпромторг и Минэкономразвития. Они не отрицают пользу от «таргетирования» ЦБ инфляции, но возражают против повышения ключевой ставки, хотя это две стороны одной медали в рамках денежного стимулирования экономики.

За океаном есть противоположный пример. Так президент США Дональд Трамп, например, в пику американскому Центробанку (ФРС) провел стимулирующую фискальную реформу для юридических и физических лиц и нарастил госрасходы, не боясь увеличить госдолг и запустить инфляционные процессы. Несвоевременность мер в рамках монетаристской теории шокировала многих экономистов, но в рамках неокейнсианства – вполне себе нормальный, хотя и рискованных ход.

Такое же монетаристское отношение в полной степени относится и к тем российским факторам, которые были отнесены к «внутренним». Например, не существует проблемы недоинвестирования, которое тормозит деловую активность. Существует проблема нежелания такого государственного инвестирования в ущерб макроэкономической стабильности.

Через стимулирующие меры (как оно допускает в современной обстановке) правительство РФ жаждет добраться до той кубышки в 16 трлн рублей, которая скопилась на депозитах юридических и физических лиц, чтобы разделить ответственность и запустить инвестиционное наступление при сохранении основных защитных механизмов.

Доходы населения

SULARU обращает внимание, что следующая фраза не совсем верна с точки зрения фактического положения дел:
«Как известно, реально располагаемые доходы населения высчитываются по принципу средней заработной платы за вычетом коммунальных платежей (которые почти во всех регионах не изменились) и потребительской корзины (то есть, с поправкой на инфляцию). Если доходы не растут, соответственно, они снижаются, ничего в этом сверхъестественного нет. А так как инвестиции в производство дадут эффект, дай бог, к концу года, говорить о реальных механизмах роста, боюсь, не приходится».

Во-первых, Росстату, который считает показатель «реальные располагаемые доходы населения» (РРДД) по достаточно старой методике, подход, обозначенный Евгенией, не известен. Вкратце, Федеральная служба госстатистики считает так:
РРДД = «трудовые доходы + социальные выплаты + доходы от собственности + прочие денежные поступления» - (за вычетом) «потребительские расходы + расходы на оплату налогов, других обязательных платежей взносов + прочие расходы населения».

Во-вторых, коммунальные платежи и потребительская корзина в Росстате объединены под понятием «потребительские расходы», а понятие «трудовые доходы» включают не только зарплату, но и доходы от сдачи имущества в аренду и даже предпринимательские доходы.

В-третьих, сам термин РРДД предполагает вычитание инфляции (за это отвечает слово «реальные» в определении термина). Соответственно, если РРДД не растут, то они не падают. Евгения, к сожалению, допустила грубое упрощение реальности. Кстати, расходы в РРДД включают и обязательные платежи по кредитам, то есть закредитованность физлиц уже сказывается на доходах в распоряжении россиян.

Но сама мысль, что снижение РРДД с 2013 года несколько тормозит развитие бизнеса из-за отсутствия достаточного внутреннего спроса, не может быть оспорена. Необходимо РРДД повышать, но рост доходов больше роста производительности труда (количества выпускаемой продукции), Евгения права, усиливает инфляционное давление.

Замкнутый круг

Не рассматривая другие спорные способы выхода из «замкнутого круга», можно заявить, что у правительства есть только один реальный выбор для запуска роста РРДД – стимулировать рост рабочих мест прежде всего в экспорто-ориентированных отраслях через госсубсидии и импортозамещение. То есть именно то, что оно сейчас и делает. К сожалению, пока эффект минимален.

Nota bene

SULARU считает, что макроэкономика – это сложно, но не потому, что требует каких-то выдающихся знаний, хотя не без этого, а в силу двух основных причин:
- дискредитация главного течения экономической теории в силу долгового кризиса 2008 года, то есть «правильного» мнения сейчас нет, или никто не знает, чьё мнение верно,
- рассуждения о макроэкономике требуют запредельной педантичности в отношении отбора фактов и построения логических конструкции без всякого шанса оказаться правым.

Такой глобальный кризис мысли, включая распространённое отрицание привычных показателей, накладывает непростые требования. Поэтому макроэкономисту нельзя, например:
- забыть обширную историю экономической мысли,
- не знать конкурирующие экономические теории, включая малораспространенные,
- делать суждения и умозаключения, исходя из индукции, или наблюдаемых явлений,
- прогнозировать исходя из моделей, не имеющих опровержимость и т.д.

В общем, Канада выпускает в год из всех своих ВУЗов где-то 4-6 человек подобных специалистов. И это в большинстве своём не люди, а какие-то «искусственные интеллекты». Остальные экономические профессии: управленцы, маркетологи, финансисты и другие считаются относительно "лёгкими", хотя на первых курсах и эти студенты ходят со стеклянными глазами.

Conclusio

В редакции SULARU даже близко нет хоть одного человека, капельку похожего на «настоящего» макроэкономиста. Поэтому SULARU не считает себя правым в высказанном мнении относительно ВВП РФ, скорее это была попытка приблизиться к истине, которая недостижима. Как сказал философ Карл Поппер:

«Я могу ошибаться, а вы можете быть правы; сделаем усилие, и мы, возможно, приблизимся к истине».

В Контакте Twitter Одноклассники WhatsApp Viber Telegram E-Mail