Саммит по климату: крупные страны не взяли реальных обязательств

Ни одна из крупных стран не заявила о пересмотре своих планов по сокращению выбросов. Они рассуждают об изменениях с 2040 года, когда нынешние политики закончат свою карьеру, разъяснил руководитель Климатической программы Всемирного фонда дикой природы в России Алексей Кокорин.

Страны, на которые приходится самая большая доля эмиссий парниковых газов, включая Россию, используют далеко не все возможности для борьбы с изменением климата. Об этом в интервью Службе новостей ООН (СН) рассказал руководитель Климатической программы Всемирного фонда дикой природы в России Алексей Кокорин (АК), подводя итоги Саммита по климату.

СН: Мы знаем, что Генсек ООН объявил о Саммите по климату буквально в первые дни после вступления в должность. И все эти два года очень подталкивал членов ООН приехать на саммит не с красивыми пустыми речами, а с конкретными обязательствами. Как Вы полагаете, Саммит оправдал надежды?

АК: Ответ на этот вопрос зависит от того, что ожидалось. Не раз говорилось, что Генеральный секретарь ожидает, что крупнейшие страны пересмотрят свои планы по выбросу парниковых газов в соответствии с Парижским соглашением, причем именно на ближайшие годы. Но этого не произошло. Ни одна из крупных стран не заявила о пересмотре своих планов [по сокращению выбросов).

СН: А Германия?

АК: Германия заявила не о пересмотре ближайших планов, а о более отдаленной перспективе: о том, что они хотят в отдаленном будущем быть «углеродно-нейтральными», хотят обеспечить сильное снижение выбросов на 2040 – 2050-е годы. Но об этом говорят многие.

Это очень напоминает слова Ходжи Насреддина, который обещал за десять лет научить ишака говорить. Это уже за пределами политической жизни тех лидеров стран, которые об этом говорят. Легко обещать что-то на 2040-й или 2050-й год. Очень сложно взять обязательства на 2030-й, а тем более 2025-й годы.

А требуется именно это. Потому что стратегий низкоуглеродного развития все больше, они хорошие. Но они в основном предполагают сокращение выбросов в 30-е – 40-е годы, а не сейчас. Конечно, о снижении объявили более 60 стран. Но по подсчетам, которые я видел, они ответственны только за 8% мировых выбросов парниковых газов. Это очень мало. В основном это маленькие страны.

Что это означает? Что по-прежнему, как это было до Парижа, в Париже и сейчас, крупнейшие страны, как развитые, так и развивающиеся, прямой угрозы […] всё-таки не видят. Они не нажимают на все «педали», которые могли бы нажать. Не считают это нужным. Что, конечно, печально.

С другой стороны, мы видим, что на негосударственном уровне […] всё идет очень активно, что хорошо. Потому что экономика каждой страны складывается из компаний, ее образующих. А голоса политиков – в идеале – состоят из голосов людей, которые требуют от них тех или иных дел […] Передовая часть населения и бизнеса планеты движется в правильном направлении. Какова величина этой передовой части? Ответить довольно сложно. Понятно, что это много: половина или даже две трети. Хотя, может, и меньше. Но это далеко не пренебрежимая часть.

СН: Но, если дело пойдет так, как идет, то цели Парижского соглашения не будут достигнуты, и мы не знаем, каковы будут последствия к середине века, если в ближайшей перспективе не будут приняты кардинальные меры. Правильно?

АК: И да и нет […] Последние доклады, международные и страновые, дают очень много информации о том, что будет к середине века. Но как раз и получается, что для крупнейших стран к середине века ничего особо страшного не вырисовывается. Даже по «рутинному» сценарию, когда выбросы практически не снижаются.

Но дальше, конечно, очень большая разница между сценариями с большими выбросами, которые повышают глобальную температуру на 4 градуса [Цельсия] по сравнению с доиндустриальным уровнем, и сценариями при росте на 2 градуса. Складывается впечатление, что пока еще длится пауза, которая предваряет радикальное снижение выбросов, а эту «паузу» пытаются компенсировать финансовой помощью.

То, что Зеленый климатический фонд ООН (ред. - предназначен для помощи развивающимся странам) удалось наполнить в полном объеме, он даже будет больше, чем его предыдущее пополнение без США – это хороший сигнал. Он говорит о том, что ведущие развитые страны, кроме США, готовы финансировать. А вот содействовать снижению выбросов – пока нет. Конечно, небольшие страны, скандинавские например, готовы. Но не основные государства, включая Китай, США и Россию.

СН: Но здесь в Нью-Йорке Россия объявила, что присоединяется к Парижскому соглашению. Это обязывает страну к чему-то или нет? И есть ли национальный план, кстати?

АК: Парижское соглашение никого ни к чему не обязывает. А план – это не закон. Ни у одной страны нет обязательств по выбросам. Россия пока цели [по Парижскому соглашению] на 2030 год не сформулировала. Только примерные, предположительные, которые были сформулированы в 2015 году. Они слабенькие. С другой стороны, если сравнить Россию с другими странами по ВВП на душу населения, получается, что они в том же русле: в ближайшие годы не увеличивать выбросы.

СН: А действительно Россия на четвертом месте по объему выбросов парниковых газов?

АК: Если не рассматривать Евросоюз как единое государство, то на четвертом месте. Есть ряд оценок, что в Бразилии очень большие выбросы метана и она опережает Россию, но по официальным докладам это не так. На четвертом месте Россия.

СН: Когда мы говорим об «углеродной нейтральности», это не значит, что эмиссий нет вообще. Просто выбросы парниковых газов, которые имеют место, будут компенсироваться или поглощаться океаном и лесами, не так ли?

АК: Лесами прежде всего. Потому что поглощение океаном – общее для всех. А поглощение лесами принадлежит конкретным странам, даже конкретным хозяйствующим субъектам, что вполне логично.

СН: Вы сказали, что к 2050-му году [нынешние] политики уже закончат свою карьеру. Молодежь обеспокоена тем, что ей останется в наследство. Вы видели многомиллионные марши протеста. Не надо, наверное, говорить о том, кто такая Грета Тунберг (речь Греты Тунберг на Саммите по климату).

Почему в России такая негативная реакция на нее? Безусловно, не только в России. Но статья Юлии Латыниной и Дмитрия Быкова в «Новой газете» поражает. Они набросились на шестнадцатилетнего подростка с оскорбительными высказываниями. Почему?

АК: Во-первых, «Новая газета» - это не вся Россия. Это, конечно, образец демократической прессы, но одновременно и пример искажения информации о климате. К сожалению, Латынина – одна из тех, кто искажает информацию. Либо абсолютно не понимает, о чем идет речь.

Но это редкий случай, когда демократическая пресса, оппозиционная пресса делает просто дурное дело, откровенно дурное. Меня, конечно, это удивляет. Почему «Новая газета» имеет такое отношение? Какое-то мракобесие. Неприятие науки климатической. Думаю, не надо ориентироваться на «Новую газету».

Есть масса публикаций и масса отзывов, которые говорят, что выступление Греты очень непривычно для российского зрителя своей такой агрессивностью, своим наступательным характером и призывом тут же, немедленно, вырастить и представить «трехгорбого верблюда» - сделать практически невозможное. Всё-таки призывы должны быть в рамках достижимого.

Но отклики, которые я читал, когда климатологи комментировали эту речь – они не комментируют то, как Грета выражает алармистские призывы. А говорят, что под этим есть научная основа. Есть изменение климата, антропогенное воздействие серьезное и опасное, есть большой риск на десятилетия и столетия. Нужно действовать. Это первое.

Второе, Парижское соглашение несправедливо. Оно несправедливо к той сотне с лишним малых уязвимых стран, которые до Парижа требовали заключить совсем другое соглашение, отвечающее их нуждам. Но крупнейшие страны настояли, чтобы оно было таким, какое есть: рамочное и призывающее лишь сообща, без разделения обязанностей, достичь некой цели. А так редко в каком коллективе удается достичь цели. Если обязанности не разделены, каждый думает о том, что делает другой.