SULARU во ВКонтакте SULARU в Яндекс.Дзен SULARU в Blogger SULARU в GoogleNews SULARU RSS
темы

Семь лет в меняющемся мире: травля и авторитет

Продолжаем публикацию воспоминаний "Записки директора рижского обувного объединения в 1987-1994 годах", которую делаем еженедельно. Это нечастый пример экономических мемуаров, которые дают интересное преставление о взгляде директора промышленного предприятия и экономиста на период "слома" эпох.

Семь лет в меняющемся мире: травля и авторитет

Первый раз на трибуну коллегии Министерства лёгкой промышленности Латвии меня вызвали с отчетом по итогам работы 9-ти месяцев через два месяца работы. Коллегии проводились в большом зале один раз в месяц. Присутствовало на них не менее сотни человек: директора и привлечённые ими специалисты, все главные специалисты Министерства, обязательно отдел ЦК, кураторы из Совмина, часто оптовики и представители Министерства торговли. Наш финансовый директор Ротенберг В.Р. была в то время главным специалистом Министерства и присутствовала на этих Коллегиях. Она вспоминала, что на Коллегиях я держался спокойно. До этой Коллегии у меня был большой опыт регулярных отчётов перед специалистами обувщиками в Челябинском объединении, в экономических службах, на совещаниях у начальника Главка «Роскожобувьпром» и на подобной, но гораздо более представительной, Коллегии в Министерстве лёгкой промышленности РСФСР.

Хочу вспомнить Министра лёгкой промышленности РСФСР Кондратькова Е.Ф.: позже я не встречал ни одного крупного чиновника, который бы так разбирался в цифрах и так, основываясь на них, вскрывал суть проблемы предприятий. Он умел спрашивать. Начальники Главков и приглашенные генеральные директора немели от его вопросов. Каждый раз создавалось впечатление, что Министр лучше и глубже знает, как обстоят дела на предприятии, чем руководитель этого предприятия, который к тому же специально готовился к Коллегии. Проблема, видимо, крылась в том, что Министр задавал вопросы о состоянии баланса, финансах и противоречиях в технико-экономических показателях, а отчитывающиеся руководители были, как правило, чистые производственники. Куда было до российского Министра барину Нижнику. Сильный экономист, Министр РСФСР Кондратьков Евгений Фёдорович имел трагичную судьбу. Во времена Генерального Секретаря ЦК КПСС Юрия Владимировича Андропова в СССР выявляли и сажали руководителей разного уровня. Министр Кондратьков Е.Ф. был арестован «за организацию подпольных цехов по производству кожаной одежды в Поволжье», посажен в камеру к уголовникам и, по официальному заключению, повесился в камере. Очень достоверно рассказано о таких руководителях и событиях этого времени в фильме «Гастроном №1» с блестящей работой артиста Маковецкого….

Вернёмся к моему первому выступлению на Коллегии. Балансом объединения и положением дел я уже владел и объективный анализ по объединению дал. Заострил внимание на многолетней отрицательной тенденции основных показателей и том, что проблема объединения возникла не сегодня и даже не вчера. В заключение запрашиваю средства на списание убытков, говорю, что убытки ещё некоторое время будут возрастать, так как необходимо «разгрести» накопленные завалы. Министр предлагает принять мой доклад к сведению и согласиться с запрашиваемой сейчас суммой. Но спрашивает, кто, по моему мнению, виноват в той картине, которую я здесь нарисовал. Чувствую в вопросе ожидание и понимаю, что он подталкивает к сваливанию на предшественника.

Дословно ответ свой уже не помню, но смысл ответа был в том, что виновата система, а так как выразителем системной воли в лёгкой промышленности Латвии является руководство Министерства, то, значит, оно и виновато. В зале тишина…. Потом мне говорили о неожиданности и правильности этих слов, о личной смелости. Но, я думаю, на самом деле говорившие считали это событие камнем на крышку моего «гроба», как генерального директора….

Меня будут много раз приглашать на эту трибуну, но только ещё на одной Коллегии (по итогам 1987 года) удовлетворят просьбу о списании убытков, и предупредят, что если ещё раз заикнусь о списании, то меня ждёт увольнение за несоответствие занимаемой должности. За эти два раза списали лишь малую часть убытков предшественников, копившихся десятилетие. Убытки прошлых лет никто прощать не собирался. Помогать тоже.

Сразу после этого предупреждения на Коллегии на все рижские площадки зачастили проверяющие. Особенно доставали сотрудники отдела лёгкой промышленности ЦК и отраслевого профсоюза. В задаваемых вопросах специалистам и даже отдельным рабочим чувствовался заказ: разбирается ли директор в профессиональных вопросах, сделано ли хоть что-то за это время по его инициативе, какое к нему отношение в рабочей среде….

Мне рассказывали, что ответы на эти вопросы были в основном в одном ключе: дайте ему поработать хотя бы год, а потом спрашивайте…. Но, ждать никто не хотел.

Потом настал черёд Валентины Андреевны Щукиной. Бесконечные шушуканья: «Зачем он её привёз; ведь у неё возраст... Специалисты её не принимают; она резкая; инициативы её устаревшие; на местах знают больше неё; точно его родственница – тётя, видимо…».

Конечно, работавшие до неё специалисты всегда знали обо всех проблемах «лучше и больше всех» и много лет «со знанием дела» заводили объединение в тупик…. Щукина В.А. рассказывала, как её поразили частнособственнические настроения в цехах. Знакомясь с цехами, она обнаружила закрытые на амбарный замок кладовые с большими запасами бобин цветных ниток высокого качества и ходовых номеров. Дефицитные нитки, тесьма, супинаторы были сосредоточены не в руках производственного отдела, планирующего всю загрузку цехов, конвейерных потоков объединения, а, как в частной лавочке, «спрятаны под прилавком» в цехах. На естественный вопрос «почему?», начальники цехов отвечали: «Сэкономили мы, значит, - наше», а сотрудники производственного отдела пожимали плечами.

Ну, и как после этого осуществлять управление запасами и незавершённым производством, какова будет себестоимость выпуска, и какова на деле была дисциплина управления производственными процессами? Такая ситуация просто невозможна на Магнитогорской обувной фабрике, да и, думаю, вообще на любом российском обувном предприятии.

Мне было значительно легче: всё-таки мужчина, директор, да и оппонентов - экономистов высокого уровня среди чиновников в то время было мало. Главные же специалисты объединения по финансам и экономике, искренне болеющие за объединение, Агапова Т.Н. и Волкова Е.В. были только рады директору - экономисту, так как им стало меньше нагрузок при разных министерских отчётах и на «разборках» любого уровня. Нагрузки такого рода я сразу взял на себя, а вместе мы внимательно анализировали ситуацию и старались просчитать перспективу. В этом как раз было всё привычно. С Агаповой и Волковой работать было легко, обе были сильными специалистами с опытом работы и знаниями специфики обувного производства.

А вот Щукина В.А., хотя и располагала моей безусловной поддержкой, но противостояла сложившейся хозяйственной внутризаводской системе и враждебной группе внутри объединения...

Травля началась примерно через семь месяцев после утверждения меня в должности, хотя «звоночки» из отдела лёгкой промышленности ЦК, отраслевого профсоюза и, главное, «своего» Министерства чувствовались все эти месяцы. Сначала организованно посыпались анонимные жалобы работников объединения в вышеперечисленные инстанции. Содержание у всех было похожим: генеральный директор не считается с мнением специалистов; он увольняет необоснованно; сам не специалист обувного производства; привёз родственницу без высшего образования; они вместе устанавливают чуждые объединению порядки; сдвигов в работе нет; инвентаризации на филиалах постоянно выявляют недостачу, а они её скрывают; убытки и долги растут…. И сейчас считаю, что поставщиком этой информации был кто-то из производственников, технологов или модельеров, так как приведённые цифры были взяты с потолка, авторы допускали много экономических «ляпов»…. Непонимание анонимами сути проводимых нами реформ дало мне в дальнейшем козыри для активного оппонирования развязанной травли.

Через некоторое время мне сообщают, что по республиканскому радио утром, днём и вечером крутят запись с выступлением заместителя Министра Еленского, сотрудника отдела лёгкой промышленности ЦК и председателя отраслевого профсоюза. Суть их выступлений опиралась на факты и домыслы, изложенные в анонимках. Слушаю в производственном отделе передачу сам и ловлю соболезнующие взгляды присутствующих коллег. Понимаю, что с их точки зрения после такого «пиара» на республиканском уровне выход у меня один – подать заявление об увольнении по собственному желанию. Но у меня созревает другой план: еду с секретарём парторганизации Манжосом Е.М. в редакцию республиканского радио на Домской площади и получаю эту запись на кассете.

Привлечённые специалисты помогают смонтировать ролик с моими комментариями. Теперь плёнка выглядит так: кусок выступления против меня и тут же на этот кусок мой комментарий с цифрами и обоснованиями. Везде на филиалах по требованиям гражданской обороны есть громкоговорящая связь. Прошу директоров филиалов включать плёнку для первой и второй смены во время работы. И так несколько дней. Послал новую запись на республиканское радио с просьбой включить в эфир. Конечно, не включили. Но на объединении прогон плёнки с комментарием дал эффект, противоположный задуманному организаторами…. На объединении, особенно в рабочей среде, оценка речи Еленского и выступавших с ним чиновников, была по сути одна – это заказная травля.

Они видели, как работают генеральный директор и главный инженер: наладилась дисциплина взаимных поставок; резко снизилось незавершенное производство; организован центральный комплектовочный пункт; есть порядок в планировании и запуске моделей; прекратились срывы при переходах с модели на модель; появились сквозные хозрасчётные бригады; организовывались цехи законченного технологического цикла с «позальной» системой организации труда; была введена новая система мотивации труда с коэффициентом трудового участия….

Порядок в управлении и на производстве стал очевиден. А что бы вы хотели? Производство на Магнитогорской фабрике было одним из лучших в отрасли и не раз на её базе проводились всероссийские школы. И на объединение в Ригу была приглашена и трудилась здесь не кто-нибудь, а бывший руководитель этого производства, строившая всё с самого начала! Да и сквозные хозрасчётные бригады, которые мы начинали внедрять на объединении, впервые в СССР (по информации в журнале «Кожевенно-обувная промышленность» за 1986 год) появились в Магнитогорске, и мы со Щукиной В.А. стояли у их истоков….

Реакция коллектива стала известна заинтересованным лицам. Никаких репрессий, которые всегда были после критики на республиканском уровне, не последовало. Рига город маленький, информация до тех, кто хочет слушать, доходит быстро. Напряжение стало спадать.

Позже Еленский извинялся передо мной и говорил, что его неверно информировали…. Я не спрашивал, кто…. Как и не спросил: а кто ему мешал запросить объяснение у меня - ведь это его прямая обязанность, как заместителя Министра….

За счёт сумм, выделенных Министерством на списание, мы хорошо прочистили старые залежи на складах основных и вспомогательных материалов и от запуска в производство ранее списанных материалов стали иметь дополнительное существенное снижение затрат. Пока недостаточное для получения прибыльного баланса в целом, но всё же отдельные хронически убыточные статьи уже становились безубыточными. Ужесточили нормы расхода материалов. Взыскали значительную часть дебиторской задолженности - ведь новый директор это как раз тот случай, когда специалисты, в интересах дела, в разговорах с контрагентами ссылаются на своё неминуемое увольнение, если старые счета не будут оплачены. «Мы-то с вами сработались, а каково будет вам работать с новыми людьми, если нас уволят?!»… Погасили основных кредиторов, которые писали жалобы в различные инстанции, обязательно заставляя их писать теперь благодарности в те же инстанции.

Немаловажным и позитивным было то обстоятельство, что обвинений по количеству произведённой обуви к нам никогда не предъявляли. Все вопросы по выполнению объединением основного плана по выпуску обуви мы сняли раз и навсегда, привезя из Магнитогорска картонные лекала на «солнышко» и по ним изготовив резаки. «Солнышко» - так мы называли пляжную «обувь», изготавливаемую одним ударом вырубочного пресса по резаку с последующим продеванием шнурка в дырочки по краям получившегося кожаного лоскута. Иногда к этому лоскуту пришивалась резиновая тонкая пластина – подошва или только пятка.

«Солнышко» стало, на первых порах, «тайным оружием» объединения. Если мы в конце месяца видели, что с планом по выпуску нужного количества обуви возникают проблемы, то вынимали резаки и за день из лоскутов кож различных цветов и качества штамповали столько пар, сколько было необходимо. «Как это так, - удивлялись в Министерстве, - не выполняли план годами, а тут на тебе?!». Эта продукция, кстати, на складах в больших количествах не оседала.

А летом 1988 года в Латвии наконец-то заработало судьбоносное постановление Правительства СССР от 30 июня 1987 года. Закон «О государственном предприятии (объединении)» расширил права предприятий и трудовых коллективов, ввел выборность директоров, узаконил более гибкий по сравнению с жестким планированием госзаказ, а также прямые связи между предприятиями.

Впервые было разрешено производить списание брака предприятиям самостоятельно за счет собственной прибыли (назвали это не уценкой, а переоценкой). Конец унизительным запросам на Коллегиях разрешения и сумм на списание и относительная свобода предприятиям, делающим брак. А кто в СССР не делал брака?! Так что это была индульгенция для всех.

При этом вступивший в силу Закон СССР «О государственном предприятии», запрещал министерствам увольнять директоров предприятий. Правда, следует сделать оговорку, - только тех директоров, которые были не назначены приказом Министра, а выбраны общим собранием возглавляемого им коллектива. Это было придуманное союзным Правительством действие из дурной комедии про выборы солдатами своих командиров в армии. Вот объявить всесоюзный тендер на замещение вакантной должности генерального директора и выбрать его всем миром, как это было сделано в 1988 году, когда Боссерт В.Д. стал первым в Советском Союзе выбранным директором РАФ (Рижской автобусной фабрики) путём жесткого многоступенчатого отбора – это круто! Но Боссерт В.Д., после своей победы, сразу стал руководителем с правами и обязанностями единоначальника – так и должно быть на предприятии. Выборы коллективом директора подразумевали и его освобождение от должности общим собранием - нонсенс управления.

Выборные процедуры, позволившие Горбачёву сменить одиозных первых секретарей обкомов и республик, не годились для замены директоров, обладавших реальной властью на своих предприятиях - этого, видимо, не понимали политические функционеры.

Я не помню ни одного случая в Латвии, чтобы по результатам выборов какой-либо из действующих директоров был освобождён от должности. Напротив, чтобы освободится от министерского надзора, директора сами делали манипулированные собрания или не делали их вовсе, а лишь готовили протоколы якобы проведённых собраний.

Министерство после получения от предприятия протоколов выборов теряло влияние на директоров, а внутри коллектива любые посягательства на единовластие директора подавлялись немедленным приказом об увольнении оппонентов, часто с «волчьим билетом».

В реальном секторе экономики исполнительские функции, которые осуществлял директор, всегда были отделены от стратегического управления, бывшего прерогативой Министерства или, позже, акционеров. Над директором всегда был «дамоклов меч» в виде партийных функционеров, начальников Главка, Министра или, затем, акционеров. И только в короткий отрезок времени (1989 - 1993 г.г.) вся власть на промышленных предприятиях на всём пространстве Советского Союза была сосредоточена в одних директорских руках - и не было над директорами никого, кроме их совести….

Познакомил меня с комментариями к закону о предприятии генеральный директор московского обувного объединения «Буревестник» Валерий Иванович Матюшин, в мае 1988 года отдыхавший с женой в Юрмале и заехавший на часок в гости к коллеге. В Министерстве Латвии разъяснений по новому закону не делали, - по крайней мере, мне и моим коллегам ничего об этом известно не было. Информацию в то время скрывать умели: интернета, мобильных телефонов и прочих ныне доступных коммуникаций тогда не было и в помине.

Мы потом встречались с генеральным «Буревестника» много раз: я был у него с изучением московского опыта, он был у меня, в том числе и с женой на защите моей кандидатской диссертации. Ныне и от московского, и от рижского обувных гигантов осталась только память, да хранилища и офисы в их зданиях, не имеющие к обуви никакого отношения. Нет, увы, и Валерия Ивановича. Бывшие заведующие складами головного предприятия «Буревестника» теперь делают себе деньги на оборудовании, выкраденном с некогда легендарного объединения.

И обувь мы носим, в основном, не отечественного, а китайского производства. Да что там предприятия. От великой страны осталась только память и обломки. Как там у классиков: «Революцию делают романтики, к власти приходят преступники, а плодами пользуются прагматики?!»

Время раннего Горбачёва…. Время перемен и надежд. Время уже больших возможностей при ещё работающих законах. Все знали, что нельзя, и раздвигали границы того, что можно. Оказывается, можно было, не воруя, создавать прибавочный продукт, можно было не предавать и не разрушать страну, не убивая за жёлтый металл зарабатывать деньги - не олигархические, но вполне достаточные для достойной жизни.

Я люблю это короткое время, время горбачёвского НЭП - новой экономической политики в рамках адаптирующегося к условиям меняющегося мира политического строя. Навсегда убеждён, что это и был путь СССР, а Горбачёву и его советникам не хватило воли и политической ответственности за судьбу страны, чтобы максимально эффективно пройти этот путь.

Когда уйдёт поколение властолюбивых разрушителей, обязательно подсчитают упущенные возможности эволюционного развития СССР, и, уверен, наши внуки во всех постсоветских странах, ознакомившись с этими исследованиями, с негодованием поразятся тому, какое будущее у них отобрали.

А вот как развивались аналогичные события в 1989 году в Китае:

«Выступления демократической студенческой манифестации на площади Тяньаньмэнь в Пекине начались 27 апреля. Протестующие молодые люди разбили палаточный лагерь на площади и оставались в нем более месяца. Их состав был неоднородным, а требования - противоречивыми. Если интеллектуалы полагали, что правительство погрязло в коррупции, управляет страной тоталитарными методами и требовали продолжения реформ, то рабочие считали, что реформы, напротив, зашли слишком далеко и порожденные ими инфляция и безработица угрожают народу, а студенты требовали политической демократизации по образцу «перестройки» в СССР. После того как протестующие неоднократно отказались разойтись, 20 мая в городе было введено военное положение…. Подавив протесты, правительство провело массовые аресты, стало строго контролировать освещение событий в китайских СМИ (средствах массовой информации), запретило распространение иностранной прессы. Многие активисты протестного движения бежали из страны. Эти события вызвали волну международного осуждения китайского правительства и различные многолетние санкции к стране…».

Сегодня мы все знаем, как за тот же исторический крохотный отрезок времени развился Китай, как знаем и то, что Горбачёв упустил шанс стать советским Дэн Сяопином. Правители российской империи на протяжении столетий дикую жестокость по отношению к своему народу чередовали с преступной слабостью по защите государственных интересов страны, которую они клялись оберегать. При этом жестокость в России чаще всего несла прогресс, а слабость лишь уничтожала достигнутое раньше.

Генеральный секретарь Горбачев М.С. убедил партию, что она сохранит ведущую роль при многопартийной системе, и Пленум ЦК КПСС проголосовал за отмену 6-й статьи о руководящей роли КПСС. Решением народных депутатов СССР 3-го съезда 6-я статья была исключена из Конституции СССР. Коммунистическая партия лишилась монополии на власть, в управлении страной отныне могли участвовать и другие политические партии. Съезд ввел пост президента СССР, на который был избран М.С. Горбачев.

Слабый Горбачев поспешит распустить союзный Кабинет министров, заявив, что слагает с себя полномочия Генерального секретаря КПСС и призывает партию к самороспуску. Но поскольку другого стержня власти в стране создать он не смог, то это было равносильно предательству интересов державы, так как с развалом коммунистической партии Советского Союза центральная власть просто рухнула…

Союзные республики стали вводить посты президента, региональные элиты получили дополнительный мощный инструмент в борьбе за суверенитет республик. Через две недели после избрания Горбачева, стало известно, что пост президента введен в Узбекистане. На недоуменный вопрос Горбачева: «Как же это произошло? Без совета, консультаций, явочным порядком избирается президент в Узбекистане» – последовал спокойный ответ узбекского лидера И. Каримова: «Так захотел народ»….

На нашем объединении к весне 1988 года оставалась не потревоженной проблема заплесневевшей готовой обуви в бомбоубежище. Напомню, её было 220 тысяч пар, что равнялось объёму примерно сорока железнодорожных вагонов. Правительство Горбачёва, расширяя границы новой экономической политики Советского Союза, проявило очередную инициативу: разрешило гражданам в стране организовывать кооперативы по производству и продаже товаров народного потребления. В экономике накопился огромный неудовлетворенный спрос. Одновременно росли цены и дефицит в торговле, процветал «черный» рынок.

6 мая 1988 г. Принят Закон «О кооперации в СССР», который после 60-летнего перерыва узаконил в Советском Союзе частную собственность на средства производства, разрешил кооперативы и совместные производства (не путать с совместными предприятиями – их разрешат только в 1990 году) с зарубежными партнерами. Предпринимательство было легализовано, начался рост кооперативного производства….

Приглашаю начальника цеха ширпотреба (должностной инструкции именно этого цеха соответствовало дело, которое я хотел ему поручить, правда, на принципиально новой коммерческой основе) Черняка А.И., вечно недовольного человека, считавшего себя недооценённым, и предлагаю заняться переработкой обуви в бомбоубежище, создав на базе цеха ширпотреба кооператив и взяв помещение в аренду. Говорю, что за всю обувь он заплатит объединению её остаточную балансовую стоимость и не сразу, а по мере переработки. К этому времени часть балансовой стоимости бракованной обуви была погашена за счёт министерских сумм. Расчеты показывали, что остаточная стоимость каждой пары этой обуви по балансу стала значительно ниже её реальной себестоимости.

Для объединения эта акция обещала стать исключительно эффективной, так как в итоге мы получали значительную прибыль, на которую и рассчитывать не могли. Ведь сами в существовавших правовых условиях мы могли сделать с этой обувью только одно - уничтожить её и списать.

Вопрос был поставлен на партбюро, где я выступил с выкладками, проинформировал, что своими силами переработать такую массу обуви мы не можем – нам по закону запрещено продавать не кондицию, а восстановить эту обувь до уровня ГОСТа (ГОсударственного СТандарта) невозможно. К тому же, у нас нет лишних рабочих, нет и денег для оплаты сверхурочных работ. Показал расчёты, доказывающие, что после этой, новой во всех отношениях сделки, у нас появляется реальная возможность выйти на балансовую прибыль.

Надо отдать должное Черняку А.И., готовился он серьезно и появился уже с готовыми бумагами по созданию кооператива и своими расчётами. При регистрации кооператива в то время требовалось подтверждение предмета его деятельности. На основании решения бюро я подтвердил Черняку А.И., что предметом деятельности его кооператива будет переработка обуви, подписал договор и, таким образом, мы родили у себя первого «нового русского».

Вне производства Черняк А.И. нанял людей на переработку - работали они сутками – и торговал переработанными парами на рынках, с лотка и колёс, но уже по другой цене. Кооперативам это было разрешено. Рассчитался с нами он достаточно быстро. Приглашал в ресторан, благодарил. Я же был рад, что решена задача, год назад казавшаяся совершенно неразрешимой….

Впервые мы показали балансовую прибыль по состоянию на 01 июля 1988 года и перестали быть убыточным предприятием. Прошло это событие незаметно для посторонних, но для специалистов финансово-экономического блока объединения явилось большим событием. Впервые объединение перестало быть планово-убыточным и стало относительно экономически независимым от вышестоящей организации.

Необходимо вспомнить ещё одно важное событие, позволившее нам значительно поднять заработную плату работникам и престиж объединения.

Согласно новому Закону «О государственном предприятии (объединении)» вся отрасль должна была перейти на новые тарифные сетки и оклады. Но не просто так. Нужно было расчетами доказывать состоятельность собственной экономики, её способность выдержать такое повышение. За счёт своих доходов должен был вырасти фонд оплаты труда, а за счёт прибыли - фонд материального поощрения.

По сути, нужно было составить и рассчитать оптимальный технико-технологический промышленно-финансовый план объединения («техпромфинплан») на пять лет вперёд и защитить его. Таковы были условия. Как тут мне помог опыт расчётов подобных планов на Гранитном карьере и их защиты в тресте «Магнитострой» города Магнитогорска!

Защита этих планов объединениями и предприятиями начиналась в сентябре, сразу после отпусков главных специалистов Министерства. И вот «бесперспективное», «отсталое» объединение, только что вылезшее из убытков, проводит перед главными специалистами экономического блока Коллегии во главе с Министром доказательную защиту оптимистичного варианта своего развития на пять лет вперёд…. Я помню эту мою защиту так, как будто она была вчера. На ватмане были нарисованы диаграммы, таблицы и графики. Они не были обязательными атрибутами защиты, но так как важность этого мероприятия для настоящего и будущего объединения трудно было переоценить, мы поручили их нарисовать художнику...

Чтобы не делали руководители предприятий и как бы они сами не оценивали результаты своего труда, последнее слово всегда остаётся за коллективом. И на удовлетворительную оценку своей работы может рассчитывать лишь тот директор, который в результате своей деятельности получил реальный материальный эффект в виде возросшего благополучия людей. За это и шло «сражение» с комиссией. А для меня это была ещё и репетиция своей предстоящей защиты кандидатской диссертации. Вопросов ко мне со стороны комиссии практически не было, материал был представлен объективно, доходчиво и наглядно.

Первыми в подотрасли и одни из первых в отрасли мы получили право использовать новую тарифную сетку и оклады, что резко повысило зарплаты для всех категорий работников объединения. Вставая после решения комиссии, состоявшей из главных специалистов и начальников Управлений, Министр Нижник буркнул: «Организуйте на их базе обучение, пусть все так готовятся»... Это была важная победа. Оплата труда всех работников объединения разом возрастала в полтора раза. И это без учёта премий, которые стали получать рабочие ежемесячно, а инженерно-технические работники – раз в квартал.

Обучение же на самом деле организовали у нас, и вела его главный экономист объединения Волкова.

Вместе с резко выросшей зарплатой работников объединения за счёт внедрения новых условий оплаты и первых премий, которые мы стали выплачивать по результатам работы объединения со второго полугодия, пришёл и мой авторитет на объединении и в Министерстве. Через полтора года напряженного труда. В конце 1988 года на всех филиалах были проведены выборы генерального директора объединения, организованные парткомом совместно с профкомом, где я безальтернативно набрал практически 100% голосов.

В Контакте Twitter Одноклассники WhatsApp Viber Telegram E-Mail