Экономическая мысль до Смита - оригинальные физиократы

Четверть века назад издание «Дело» напечатало шедевр Марка Блауга - 4-е издание книги «Экономическая мысль в ретроспективе». За 25 лет утекло много воды. Последовав примеру Блауга, который серьёзно переписывал книгу каждые 10 лет, мы будем её редактировать под потребности нашего времени. После рассказа о меркантилистах и в преддверии истории об Адаме Смите и классической политической экономии не хочется, но придется вспомнить о физиократах.

Перед рассказом о становлении классической школы политической экономии, как ни крути, а придется вспомнить об оригинальных до обморока физиократах. Придётся хотя бы на том простом основании, что основоположник классической школы Адам Смит (1723-1790) восхвалял физиократическую систему.

Он писал, что при всех её недостатках физиократию можно признать как «наилучшее приближение к истине из опубликованного до сих пор на предмет политической экономии». Наверное, его привлекало их неприятие меркантилизма и таможенных барьеров. Это неприятие и трудовая теория стоимости, пожалуй, составляют исчерпывающий список тех принципиальных вещей, которые были общими в двух системах.

SULARU напомнит, что меркантилизм мы рассмотрели в трех частях ранее:
Часть 1. Критика меркантилизма: Экономическая наука до Адама Смита,
Часть 2. Защита меркантилизма: Экономика до Смита,
Часть 3. Экономическая наука до Смита - почему прозвучал колокол по меркантилизму.

Хотя можно заметить, что будучи хорошо знакомым с трудами физиократов и с некоторыми их представителями лично, Смит несомненно позаимствовал некоторые мысли у французов или нашел в их системе подтверждение своих идей. Так Смит и физиократы одинаково воспринимали богатство наций не как деньги (золото, серебро и сокровища), а как сумму потребительских благ, ежегодно воспроизводимых трудом общества. Он был согласен с доктриной производительного труда и идеей воспроизводства производственного процесса.

Но ряд наработок французских экономистов Смит просто проигнорировал. Например, он только косвенно ссылается на наиболее известное из физиократических понятий - единый налог. Он вообще не упоминает его в той главе «Богатства народов», которая посвящена физиократам.

Кроме того, Смит слишком прямолинейно трактует известную идею «бесплодного класса», обвиняя Франсуа Кенэ (1694-1774) в стремлении «принизить роль ремесленников, промышленников и купцов посредством унизительного их именования бесплодными, или непроизводительными, классами».

С другой стороны Кенэ нужно было лучше следить за словами. Нашёл же физиократ Жак Тюрго (1727-1791) другое определение для представителей промышленности и торговли - «оплачиваемый класс». Физиократы не считали промышленность бесполезной. Они просто абсурдно говорили, что она не создаёт добавленной стоимости.

Кстати, название своей школы Кенэ и его последователи получили с легкой руки книгоиздателя Дюпона де Немура, который в 1767-1768 годах опубликовал сочинения Кенэ под общим заглавием «Physiocratie». После этого последователи Кенэ и получили название «физиократы».

По иронии судьбы, Смит имел большие сложности с опровержением физиократической доктрины о «непроизводительности» промышленной деятельности. Максимум на что его хватило: он был вынужден утверждать, что промышленное производство продуктивно, потому что плоды его деятельности достаточны для выплаты заработной платы и замены изношенного капитала.

Однако Смит соглашался, что сельское хозяйство более продуктивно, так как кроме заработной платы и амортизации оно приносит ренту. Другими словами, если оставить в стороне словесную эквилибристику, великий Смит в целом признаёт аргументацию комиков от науки. Нормальную критику физиократии в рамках логики трудовой теории стоимости, присущей физиократам и Смиту, блестяще провёл уже «дедушка Маркс» в середине XIX века.

Смысл физиократии

Адам Смит писал, что физиократию следует понимать как реакцию на [министра финансов Франции] Жана-Батиста Кольбера (1619-1683), работавшего в царствование Людовика XIV. Вкратце, Кольберу пришлось при Короле-Солнце решать ряд сложных задач:
- обеспечивать роскошь Версаля, короля лично и его любовниц;
- финансировать военные авантюры - сплошь неудачные;
- бороться с коррупцией, по сравнению с которой меркнет даже российская;
- создать конкурентоспособную французскую промышленность.

В целом товарищ почти справился, но за счёт французского сельского хозяйства. Последнее, оставаясь главным сектором экономики Франции, и без его «дружеской» помощи показывало невысокую эффективность. Проведя же что-то вроде «продразвёрстки» (индустриализация требует определенных жертв) через резкий рост налогов, Кольбер решительно помог агрокомплексу бодро зашагать к краху.

К моменту смерти Людовика XIV в 1715 году состояние французского сельского хозяйства породило волну протеста против "кольбертизма". Протесты подогревались тяготами религиозной борьбы с гугенотами. Людовик XV вместо восстановления страны ввязался в неудачную Семилетнюю войну, которую Уинстон Черчилль позднее назвал «первой мировой войной».

La Belle France лишилась Канады и своих восточных владений и превратилась во второразрядную державу. И сцена (вся наша жизнь - игра) расчистилась для первого в истории Нового времени дауншифтинга. То есть движения назад «к естественности, природе и прекрасному прошлому», к деревенской простоте и ощущению стабильности.

Рецептом стало «подражание англичанам в области аграрной политики». Программа физиократов была направлена на: преодоление пережитков феодализма на селе, рационализацию налоговой системы, слияние мелких земельных владений и освобождению торговли зерном от всех таможенных барьеров.

Короче, они создали «Вашингтонский консенсус» своего времени с не менее ложным теоретическим обоснованием ради шоковых реформ. И если рассматривать их попытку преобразований в таком ключе, то можно закрыть глаза на экономический бред, который они несли. В любом случае итог реформ мы знаем - каждый год 14 июля французы (и даже некоторые россияне) отмечают День взятия Бастилии (1789).

Красота и бред экономической таблицы

Экономическая таблица Кенэ, опубликованная в 1758 году, то есть всего через три года после блестящего «Очерка о природе торговли» (1755 г.) Ричарда Кантильона (1680-1734) (см. "Почему прозвучал колокол по меркантилизму"), считалась в то время венцом физиократической школы. Вскользь упомянутая Адамом Смитом, она вскоре была предана забвению, чтобы быть переоткрытой Карлом Марксом (1818-1883) в XIX веке.

Она до сих пор не перестает очаровывать исследователей. Её достижением стало яркое графическое изображение всеобщих экономических зависимостей путем решительного упрощения экономики страны до трех взаимодействующих секторов. В таблице Кенэ вводит в экономическую мысль понятие «воспроизводства» - цикличной природы производства и распределения.

Другими словами, Кенэ первым из экономистов сделал классную и наглядную презентацию своих идей. Примечательно, что доходчивость таблицы сподвигла Людовика XV лично выступить типографским наборщиком текста работы. Кстати, ранее забыли упомянуть, что самоназвание физиократов - экономисты.

Позднее нормальные экономисты благожелательно заметят, что таблица Кенэ основывается на установлении балансовых пропорций между натуральными (вещественными) и стоимостными (денежными) элементами воспроизводства, повторяющегося регулярно. Заявление означает, что, если её воспринимать без содержания, Экономическая таблица Кенэ является прекрасным прозрением.

Её даже принято сравнивать с таблицей Василия Леонтьева (1905-1999) «затраты - выпуск» (межотраслевой баланс). Как и в системе Леонтьева, все факторы, требуемые для производства некоторого блага, используются в фиксированных пропорциях, и ценность продукции данного сектора полностью исчерпывается совокупными его платежами другим секторам.

Проблема в том, что таблица - прекрасный каркас, который наполнили абсурдными заключениями физиократической теории. Она строится на заданных физиократских предпосылках, формируя симпатичную диаграмму циклического процесса. Можно сказать, что Кенэ выступает своеобразным софистом, ретушируя искусными рассуждениями ложность предпосылок.

Напомним, Платон писал: «Негодяи, по-моему, те, кто им [искусством софистики] злоупотребляет». Злоупотреблял ли Кенэ в таблице своим искусством софистики ради аграрной реформы или добросовестно заблуждался, сказать сложно. Мог и заблуждаться, ведь медик маркизы де Помпадур занялся экономикой в преклонном возрасте.

Из таблицы понятно, что Кенэ пробовал показать, почему «чистый доход» от экономической деятельности принадлежит одной лишь земле и природе. То есть почему производительным классом являются исключительно фермеры, крестьяне и наёмные аграрии, которые обработкой земли создают доход, возвращаемый собственникам земли в качестве ренты. Но юмор в том, что сама таблица никак не показывает, каким образом земля есть источник ценности, а лишь демонстрирует распределение ренты.

Надо отдать должное, Кенэ наконец-то положил начало традиции рассмотрения капитала как состоящего из нескольких групп - «авансов», что близко к современному его пониманию: сделал инвестиции - получил отдачу от инвестиций. То есть весь капитал - основной и оборотный - есть форма прошлых инвестиций (в трудовой теории стоимости - прошлых затрат труда).

Таким образом, Франция в силу ухудшения условий международной торговли первая находит прибавочный продукт не в торговле, но в реальном секторе производства. Правда, первый блин выходит изрядным комом. Это частично продемонстрировано в таблице Кенэ.

Во-первых, есть основной капитал в форме «первоначальных авансов» - скота, зданий и орудий труда, которые подлежат амортизации (списанию на стоимость продукции). Во-вторых, есть основной капитал в форме «землевладельческих авансов» - осушение и другие «инфраструктурные проекты» по улучшению качества земли. Наконец, оборотный капитал под названием «ежегодные авансы» — зарплата аграриев, семена и другие повторяющиеся ежегодно расходы.

Однако основной капитал непроизводительного сектора (помещиков, купцов и рабочих) по Кенэ формируется «безавансовым» способом. Он просто появляются как данность, а условия его возмещения не вводятся. Также делается предположение, что свободная конкуренция сводит ценность продукции непроизводительного сектора к фонду оплаты труда рабочих и управляющих. Другими словами, прибыль исчезает. При этом никак не поясняется, почему при аналогичных условиях конкуренция среди фермеров за работников и семенной фонд не сводит к нулю их чистый доход.

Вся эта словесная эквилибристика требуется Кенэ, чтобы обосновать упрощение налоговой системы. Он говорит об «едином налоге», который должен быть приближен к «единственному» в экономике фактору создания чистого продукта - к ренте. Проще говоря, если обложить налогами только создателей «чистого дохода» - производительный класс, то администрирование налогов резко упростится. А налоговые откупщики, которые были, пожалуй, самыми нелюбимыми людьми во Франции, будут класть в карман меньше (им доставалось иногда до половины собираемых налогов).

Кроме этого, жизнь французского агрария зависела от нескольких налогов, условно разделим их на пару королевских и несколько местных. Решение по последним принималось без согласования с «Минфином Франции», поэтому зачастую оборачивалось проблемами в виде бунтов.

Центральная власть в то время тоже была далеко не ангелом, но Кенэ был сторонником абсолютной монархии, якобы по своей природе свободной от взяток, и ни в грош не ставил коррупционные местные власти, распределявшие королевские денежные потоки в свою пользу. Как местные муниципалитеты будут покрывать естественные расходы, его не очень волновало.

Закон Сэя, или предтеча коммунизма

Мерсье де ля Ривьер (1719-1792), чья работа «Естественный и неотъемлемый порядок» (1767) цитировалась Смитом как «наиболее отчетливое и связное резюме физиократии», заметил: «Никто не может быть покупателем, не будучи в то же самое время продавцом». Эта несложная мысль, позднее обнародованная Жаном-Батистом Сэем (1767-1832) как «закон рынков», составляет часть физиократической критики меркантилизма.

От неё всего один шаг до формулы Сэя - «предложение создает соответствующий спрос». Действительно, главный урок Экономической таблицы Кенэ в том, что деньги при реальном анализе экономики можно считать «вуалью» - средством обращения, что торговлю можно представить как бартерный обмен и что производство продукции автоматически генерирует доход, выплата которого позволяет перейти к следующему циклу воспроизводства.

Любопытно, что Сэй, который позаимствовал свой «закон Сэя» у физиократов, позднее использовал закон рынков против самих физиократов. Весь «грех» последних был в довольно логичном утверждении, будто полученный доход помещиков не возвращается автоматически в поток доходов.

То есть доходы помещика, по мнению физиократов, не обязательно соответствуют его расходам и, следовательно, могут быть удержаны, нарушая оборот и воспроизводство. Отсюда берёт начало теория «недопотребления», которая от Кенэ перешла к таким английским физиократам, как Томас Спенс (1750-1814), и породила революционное движение в современном понимании.

Томас Мальтус (1766-1834), жесткий критик социального утопизма Спенса и известнейший «социальный дарвинист», развил идею о нарушении оборота, заявив о необходимости балансирующих затрат помещиков на предметы роскоши. Они якобы поддерживают воспроизводство и соответственно экономическое процветание.

Мальтус в свою очередь становится объектом критики своего друга Давида Рикардо (1722-1823). Последний не возражал, чтобы «лишнее население» вымерло (см. Защита меркантилизма), но указал на слабость теории зарплаты Мальтуса.

Рикардианские социалисты развили критику своего учителя. Их идеи вдохновили Маркса, который начал полномасштабное наступление на капитализм. Переход в течение века от фразы «полученный доход помещиков не возвращается автоматически в поток доходов» к полноценной теории коммунизма является отличным подтверждением заявления Кейнса:

«Идеи экономистов и политологов, неважно, верны они или нет, гораздо важнее, чем принято считать. На самом деле, только они управляют миром. Практические люди, которые уверены, что избежали влияния теоретиков, являются рабами идей усопших мыслителей».