SULARU во ВКонтакте SULARU в Яндекс.Дзен SULARU в Blogger SULARU в GoogleNews SULARU RSS
темы

Опасные игры, в которые играют экономисты. Часть I.

Крайне враждебная реакция на книгу-разоблачение Биньямина Аппельбаума демонстрирует острый внутренний конфликт среди экономистов. Сама книга прослеживает рост значимости тех экономических идей, которые навязали миру неравенство, подчинили себе действия политиков, развязали глобализацию и создали полную неуверенность в будущем. Главное, такие идеи были внушены в корыстных целях.

Опасные игры, в которые играют экономисты. Часть I.
фото: pixabay

Первая книга ведущего экономического автора газеты The New York Times (NYT) Биньямина Аппельбаума «Звёздный час экономистов: Лжепророки, Свободные рынки и Раскол общества» оправдала самые страшные ожидания. Она вышла в сентябре и сразу стала кошмаром последних недель для тех, кому она посвящена.

Книга подчёркивает и осуждает неблаговидную (подлую) роль экономистов в становлении неравенства во всех его проявлениях и возлагает на них ответственность за глобальное доминирование ксенофобского белого национализма, пишет Маршалл Стейнбаум, старший экономист Института Рузвельта (ред. - ведущий аналитический центр США, где главным экономистом служит Джозеф Стиглиц, лауреат Нобелевской премии по экономике).

Редакционное предупреждение

SULARU предупреждает, что перевод не будет дословным, так как считает, что требуется адаптация для читателя на русском языке, который не привык к снобизму англо-американской экономической школы. Снобизм оправдать нельзя, но учитывать его стоит.

Также заметим, что в целом не разделяем мнение автора. Однако оно затрагивает вечную тему - кто виноват и что делать. Поэтому, несмотря на объёмный текст, мнение вдумчивого, но молодого и поэтому задорного, г-на Стейнбаума заслуживает перевода.

SULARU согласно с мнением, что «эмпирическая экономическая наука» («измерить всё в граммах» на чистых экономических экспериментах) имеет свои недостатки и может уводить в сторону от комплексного анализа проблемы.

Реакция (в обоих смыслах)

Когда NYT опубликовала выдержки, реакция (ответ на раздражение) профессионального сообщества была предсказуемой - это была Реакция с большой буквы (политика защиты старых порядков). Все претензии можно свести к двум возгласам:

- «Как он посмел предположить, что экономистов не волнует неравенство?» Здесь ответ прост - оно бесспорно выросло в последние десятилетия.
- «Как он посмел сказать, что экономисты заняли привилегированное положение в обществе?» И здесь всё просто - эти приближенные к власти закулисные советники-манипуляторы не могут не нести ответственности за кризисы и страх перед будущим.

Это была именно та претендующая на элитарность критика реакционистов, которые уверены в своей прогрессивности после так называемой «эмпирической революции» в экономике. Да, эмпирический подход явно изменил содержание экономического дискурса в последние годы.

С одной стороны, экономисты теперь научились находить сильные и подтвержденные фактами аргументы, что было сделано не так в прошлом. С другой стороны, они банально говорят, что не несут ответственности за все решения, которые были ошибочными с самого начала (ред. - это во многом отсылка к более общей теме - кризису либеральной политической философии)

В результате риторика «эмпиристов» стала главным оружием уничтожения любой критики, которая затрагивала темы вне поля дискуссии элитных экономистов. Это до сих пор позволяет ретроградным тенденциям и политикам безмятежно существовать, хотя реальность высвечивает более широкую повестку дня.

Когда два года назад увидела свет книга [профессора истории] Нэнси Маклин «Демократия в оковах» о ретроградной роли экономиста Джеймса Бьюкенена (ред. - 15-й президент США перед схваткой Севера и Юга), то экономисты в пух и прах разнесли её теорию о связи между расизмом и академической наукой. У автора было маловато фактов и многовато напыщенности и апломба.

Другое дело, когда мы говорим об Аппельбауме. Он упорно выискивал, что бы такого позитивного сказать о влиянии экономистов на общественную жизнь. В отличие от Маклин у него есть достаточная компетенция в экономике, чтобы говорит о недостатках и упущениях. Таким образом, враждебная реакция академической элиты на книгу Аппельбаума более показательна и более шокирующая.

Версия Аппельбаума

Аппельбаум, опытный экономический репортёр, ясно излагает причины и следствия. Он изучает [американскую] экономическую школу, начиная с послевоенной эпохи, и отмечает высокую степень межличностных и институциональных связей. Он рассказывает историю о том, как конкретные идеи и отдельные персоны стали иметь влияние на политиков у власти. Что самое поразительное, он поясняет, как экономисты пришли в политику и даже пробрались в правящую элиту. Ведь никаким другим учёным подобного повторить не удалось.

Результатом является убедительное историческое толкование происхождения и последствий внедрения в умы политиков мифов, придуманных ради корыстных интересов экономистов. Последние целенаправленно и искусно поддерживали те политические решения, которые базировались на их личных предположениях.

При этом они убедили остальной мир и прежде всего правящие элиты, что действуют в качестве независимых и аполитичных советников-благодетелей. Таким образом они получили неограниченный доступ к обоснованию принятия политических решений. А их предположения и ценности стали «лингва франка» (универсальным языком) международной совещательной политики.

Эта показуха, что «мы стоим вне грязной политики», оказалась характерна для всех неолиберальных экономистов. Они переиначили острые экономические вопросы в рамках своего мифотворчества, превратив их в бесполезные или даже опасные нормативные рекомендации по проведению «оптимальной политики». Экономисты смогли достичь беспрецедентной степени влияния, документально подтверждает Аппельбаум в мельчайших деталях.

История отмены призыва в США

Возьмем пример Аппельбаума. Ричард Никсон объявил об окончании обязательного военного призыва в 1973 году. Аппельбаум отмечает особо это малоприметное событие, так как оно наглядно показывает «неолиберальный поворот» в госполитике. Решению Никсона предшествовала работа 1966 года экономиста Чикагского университета Уолтер Ойя, который подсчитал национальные издержки, связанные с изъятием работников из экономики из-за призыва.

Консервативный экономист Колумбийского университета Мартин Андерсон показал эту работу советникам Никсона. У президента США тогда были большие затруднения с отменой призыва. Конгресс и Пентагон его не поддерживали. Анализ Oйя стал козырной картой в этой игре. То, что когда-то было политическим решением о национальной безопасности и боеготовности, свелось к экономическому расчету. Поставив этот вопрос в новых терминах, Никсон открыто ввёл экономистов в правящую элиту.

Это не конец истории, а скорее её начало. Отталкиваясь от отмены призыва, Аппельбаум показывает некоторые из катастрофических последствий принятия такого решения. В частности он ретроспективно показывает рост более авантюрной внешней политики. Конгресс потерял часть полномочий по контролю над применением военной силы за рубежом, а гибель добровольцев стала значительно меньше будоражить общественное мнение, чем гибель призывников. Белый дом получил возможность осуществлять иностранные авантюры без особых политических последствий внутри страны. Эрозию гражданско-военных отношений Ойя не учитывал в своих расчётах.

Этой тактики изложения Аппельбаум придерживается на протяжении всей книги. Сперва он рассказывает увлекательную историю об экономическом обосновании изменений федеральной политики, а затем обобщает каждую главу обсуждением, какие катастрофические или тяжёлые последствия наступили.

Он анализирует широкий ряд областей: международную макроэкономику, фискальную политику, потребительское и финансовое регулирование, антимонопольное регулирование и «анализ затрат и выгод», рисуя тем самым большую картину «звездного часа» экономистов.

Чикагская школа

Аппельбаум прослеживает влияние Чикагской школы в ослаблении антимонопольного правоприменения и указывает на небывалую промышленную консолидацию (слияния и поглощения), которая за тем последовала. Он цитирует «небезизвестного» Милтона Фридмана (основатель монетаристской теории), который выступал за полную отмену антимонопольное законодательства. Якобы ограничения приносят больше вреда, чем пользы, мешая естественному отбору победителей.

Он также цитирует экономиста и государственного юриста Ричарда Познера, утверждавшего в 2001 году, что кроме экономического подхода в серьёзной антимонопольной политике не должно быть никаких инструментов – политических или правовых. Аппельбаум затем цитирует слова Познера, сказанные в 2017 году: «Антимонопольное законодательство уже мертво, разве не так?» (ред. - отсылка к невозможности ограничить влияние технологических гигантов). Экономисты совершили «убийство» всего за 16 лет.

Помимо профессора Маклин масса других историков (Элизабет Берман, Дэниел Хиршман, Беатрис Шерриер, Куинн Слободян, Роберт Ван Хорн, Филип Мировски, Эдвард Ник-Хах и другие) пробовали углубиться в историю конкретных случаев влияния экономистов на политику. Думаете, экономисты могли бы к ним прислушаться? Возможно, но до сих пор они этого никогда не делали.

Предварительное заключение

Успехи Аппельбаума в разоблачении экономистов половинчаты. Никто до него и сам он не смог рассказать полную историю экономических подковёрных игр. Но усердие Аппельбаум, его огромное внимание к источникам и тщательность сносок означает, что «Звёздный час экономиста» может в теории стать первой книгой, которая будет иметь некоторую пользу для экономического научного сообщества.

На практике его педантичный подход несёт угрозу экономическому лобби. Именно потому, что книга Аппельбаума настолько хороша и настолько убедительна, экономисты найдут массу причин, чтобы дискредитировать её содержание. Они сделают всё, чтобы её не воспринимали всерьёз.

В Контакте Twitter Одноклассники WhatsApp Viber Telegram E-Mail