Российская экономика 2019. Введение

2019 год выдался ожидаемо сложным. Тем не менее он оказался крайне занимательным: главным событием стало не какое-то отдельное измеряемое экономическое явление, а изменение ожиданий и настроений.

2019 году российским правительством изначально отводилась роль своеобразного священного агнца. Минэкономразвития РФ ещё в июне 2018 года объявило о хитроумном гамбите, когда рост ВВП в 2019-2020 гг. был словно принесён в жертву фортуне ради ускорения темпов экономического роста в 2021 году до 3%:

Ваше благородие, госпожа Удача,
Для кого ты добрая, а кому иначе.
Дай нам подготовиться, постой, не спеши…
После адаптации повезёт в любви!

Слово «адаптация» было произнесено премьер-министром РФ Дмитрием Медведевым, когда он говорил о преодолимых сложностях на заседании правительства в сентябре 2018 года: «В целом, как прогнозируется, следующий год станет такой адаптацией к тем решениям, которые мы сейчас принимаем». Без упоминания этого заседания 2018 года, российская экономическая история 2019 года вряд ли будет полной.

Об НДС и заклинании

Фраза главы правительства в сентябре 2018 года получилась выдающейся во всех отношениях: ёмкая, неопределенная и обнадёживающая. Словами «как прогнозируется» Медведев сделал отсылку к объёмному макропрогнозу Минэкономразвития, где заявлялось о замедлении темпов экономического роста в 2019 году до 1,3% (изначально в июне 2018 г. - 1,4%) и объяснялось, почему замедление неминуемо.

Под словами «к тем решениям» подразумевалось прежде всего намерение повысить налог на добавленную стоимость (НДС) с 18 до 20% с 1 января 2019 года. Изменение НДС было необходимо, чтобы собрать средства для запуска стимулирующих мер (национальных проектов). Такие меры получили, вероятно, для пущей эффектности загадочное определение «структурные».

В декабре 2019 года глава Федеральной налоговой службы (ФНС) Михаил Мишустин расскажет, что НДС принёс в бюджет за январь-ноябрь 3,6 трлн руб. Рост к аналогичному периоду 2018 года составил 15,4%, или почти 500 млрд руб. План правительства по сбору необходимых средств начал успешно воплощаться. В период до 2024 г. повышение НДС должно обеспечить в среднем по 600 млрд руб. ежегодного дополнительного дохода.

SULARU хорошо запомнило то заседание правительства не только по причине появления термина «адаптация». В глаза бросилось скорее отсутствие единой позиции по осуществлению этой самой адаптации. Если Минэкономразвития откровенно делало ставку на нацпроекты в качестве системного лекарства от застоя, то премьер-министр представил несколько иную логику.

Есть такой бородатый анекдот. Пасечника, который считался самым старым человеком на планете, спросили о секрете его долголетия. Старик, почесав голову, ответил, что «всё фигня кроме пчёл». Поразмышляв ещё, он добавил: «А если подумать, то пчёлы - тоже фигня... только их много».

Проводя аналогию, логику премьера, озвученную на том заседании, по нашему мнению, можно полностью пересказать в четырёх фразах:
- В ближайшее время будет только хуже. Но сложности можно преодолеть и мы над этим работаем;
- Мы запланировали отличные реформы, которые дают шанс на улучшение ситуации. Но, конечно, не сразу;
- Для начала придётся вложиться в инфраструктуру, стимулирование ипотеки, экспорта и так далее. Но нужно ненадолго затянуть пояса;
- В целом «всё фигня кроме экспорта» - именно он станет локомотивом роста ВВП. «А если подумать, то и экспорт - тоже фигня», но нефти и газа пока много.

О климате и делах

Послезнание подсказывает, что кроме повышения НДС, запаздывания со смягчением денежно-кредитной политики (ДКП) со стороны Банка России и негативных внешних факторов в 2019 году на «экономической активности домохозяйств и бизнеса» сказались и «структурные ограничения».

И вот опять загадочное слово,
«Структурные» - почти свежо и ново,
У всех вопросов вереницы:
Какие чистые страницы
Нам в жизни суждено начать?

Прилагательное «структурный» все россияне слышали по много раз в сочетаниях со словами «потолок», «ограничение», «реформа», «преобразование» и так далее. Но вряд ли найдутся хотя бы два человека, которые понимают значение данного прилагательного полностью одинаково.

В данном тексте SULARU намерено придерживаться определения, которое дала в июле 2019 года глава Банка России Эльвира Набиуллина. По её словам, структурные изменения приводят к перераспределению трудовых и финансовых ресурсов в сферы с более высокой производительностью труда, в секторы, создающие бóльшую добавленную стоимость (это определение, пожалуй, наиболее близко к классическому разделению экономического роста и развития).

Пока SULARU просит просто запомнить это определение. Чуть позже- буквально через несколько абзацев- мы к нему вернёмся и попробуем пояснить, как оно применимо к ситуации 2019 года. Сейчас нужно заметить, что госпожа Набиуллина рекомендовала кардинально улучшить инвестиционный климат, он же - деловой климат, он же - предпринимательская активность, он же - готовность к риску…

Перед Новым годом информагентство «Интерфакс» обратило внимание на занимательное совпадение, на которое SULARU ранее внимание не обратило. Оказалось. что два самых резонансных и настороживших бизнес уголовных дела в 2019 году пришлись как по заказу на дни проведения главных экономических форумов России.

О задержании основателя Baring Vostok Майкла Калви стало известно в феврале во время Российского инвестиционного форума в Сочи с традиционным участием Дмитрия Медведева. Дело в отношении журналиста Ивана Голунова прогремело в день выступления президента РФ Владимира Путина на Петербургском международном экономическом форуме (ПМЭФ).

Последнее, с первого взгляда, не имеет к улучшению инвестиционного климата прямого отношения. Но оно затмило собой выступление президента на ПМЭФ-2019. На следующий день крупнейшие деловые газеты страны отдали первые полосы не анализу программной речи Путина, а акции в поддержку Голунова.

В любом случае все дела 2019 года, дискредитирующие большие усилия государства по трансформации делового климата, - можно ещё вспомнить про «Рольф» или «Nginx» - объединяет одно: предпринимателей насторожило расширение практики использования правоохранительных органов для решения арбитражных (коммерческих) споров.

О надзоре и потенциале

Ещё одной большой темой в области улучшения деловой активности стало проведение реформы контрольно-надзорной деятельности (КНД), получившей название «регуляторной гильотины» и имеющей сильного и активного сторонника в лице Медведева. Премьер верит в сильную обратную зависимость зарегулированности коммерческой деятельности и экономического роста. Скептики более осторожны в ожиданиях:

Впереди пустота, позади нищета,
Ничего необычного, в сущности, нет.
Вокруг маета, и везде суета,
А реформы грозят превратиться в [навязчивый] бред.

Снятие или снижение административных барьеров, что и подразумевается под реформой КНД, зачастую имеет потенциал для стимулирование экономической активности. «Регуляторная гильотина» не без успеха была применена в разных странах. Но, к сожалению, всё не так просто. Этот потенциал, простите за тавтологию, в России ограничивается «потенциальными темпами» экономического роста.

Это простая и сложная идея одновременно. Простота вытекает из устоявшихся экономических представлений, что стимулирование экономики в условиях полной занятости - это и понимается базой для потенциального роста - является игрой рискованной в силу низкой отдачи от инвестиций. Сложность проистекает из комплексности понятия «инвестиционной климат».

Как предупредила в июле 2019 года Набиуллина, улучшение инвестиционной активности частного бизнеса нельзя сводить к регуляторной гильотине. Глава Центробанка говорила о превращении темы делового климата в «пустые слова» чиновников, считая такое отношение недопустимым.

Важнейшая мысль, которую хотела донести Набиуллина, - стимулирование экономики исключительно мерами денежной политики, за которую отвечает ЦБ, является малоэффективным. По её словам, экономический рост является производной от желания бизнеса рисковать деньгами, а готовность к риску напрямую зависит от пресловутого инвестиционного климата.

Другими словами, если эффективный бизнес не готов инвестировать, и спрос на привлечение финансовых ресурсов есть только у компаний в слабом финансовом положении, которым они нужны для выживания, а не для развития, то не стоит удивляться, что банковский сектор неохотно кредитует компании.

Она назвала призывы Госдумы и Минэкономразвития к ускоренному снижению ключевой ставки необдуманными: «В итоге мы снова оказываемся в ловушке "поиска простых решений", когда ищем, где светло. И почему-то обычно все поиски решения при таком подходе приводят в Центральный банк».

SULARU обратит внимание читателей, на то, что свои заявления Набиуллина сделала на фоне одной из ключевых экономический дискуссий 2019 года.

В сухом остатке, Банк России и Минэкономразвития имели разные точки зрения на основной фактор «перезапуска» экономического роста. Министерство требовало от ЦБ увеличения кредитной активности в корпоративном секторе и уменьшения оной в потребительском. Мегарегулятор отвечал в стиле «сами виноваты».

Со времён Древней Греции существует парадокс использования нечёткой логики: «Что было раньше - курица или [куриное] яйцо?». Его можно переиначить в отношении экономики: «Что важнее - дешёвое кредитование или готовность [частного крупного и малого бизнеса] к риску?». Очевидно, что при нечётком объёме множества - «яйцо» или «готовность к риску» - оба парадокса являются неразрешимыми.

Но если учесть, что яйцо в эволюционном процессе появилось на много миллионов лет раньше курицы, то первый парадокс разрешается легко. Если учесть, что ни один коммерсант не будет вкладывать деньги в проект, который можно «отжать» (лишить владельца собственности внеэкономическим путём), то и второй парадокс разрешим.

Поэтому Набиуллина в споре с министром экономразвития Орешкиным как бы более права: стоимость денег в общем случае начинает иметь решающее значение, когда решены проблемы защиты частной собственности. Для этого требуются независимые суды, эффективные правоохранительные органы, качественное корпоративное управление, квалифицированные работники и так далее.

Однако реформа КНД - регуляторах гильотина, которая должна быть завершена [лишь] к 1 января 2021 года, - не предусматривает сколь нибудь значимых изменений в правоохранительной и судебной системах, хотя необходимость таких изменений на уровне правительства понимается. Как утверждалоМинэкономразвития: «Значимое улучшение инвестиционного климата может быть достигнуто только при повышении доверия предпринимателей и населения к правоохранительной и судебной системе».

Любопытными попытками улучшить инвестклимат в 2019 стали усилия правительства РФ в области продвижения в рейтинге Doing Business и в сфере прямой защиты крупных инвесторов. Россия в прошлом году заняла 28-е место в рейтинге Doing Business, решив основные проблемы регулирования малого и среднего предпринимательства (МСП). Это показательный практический пример, как улучшение регулирования не имеет прямого влияние на деловой климат в целом, - ситуация с развитием МСП ухудшается.

В конце года в Госдуму был внесён законопроект «О защите и поощрении капиталовложений и развитии инвестиционной деятельности в РФ» (СЗПК), который должен был снизить риски для крупных инвесторов. Но законопроект так и не приняли. Правда, он и сам по себе не вызвал воодушевления у бизнесменов. По словам главы РСПП Александра Шохина в середине декабря, скепсис предпринимателей был связан с неопределенностью: «Если закон будет принят в том виде, в котором его правительство внесло, возникнет инвестиционная пауза».

О спросе и смене парадигмы

В 2019 году основной вклад в российский экономический рост внёс внутренний потребительский спрос. Точнее сказать, что он являлся чуть ли не единственным локомотивом роста, а остальные компоненты ВВП показывали весьма скромную динамику. Так, товарный экспорт имел отрицательный вклад в размере двух процентных пунктов.

Другими словами, слова Медведева об экспорте и заявления Набиуллиной об инвестиционном климате, то есть об активности бизнеса, в прошлом году в значительной степени утратили свою высокую актуальность. На первый план вышла проблема затухания спроса. Потребительские кредиты не смогли компенсировать продолжающиеся многолетние проблемы с благосостоянием граждан.

Повышение НДС с 1 января 2019 года оказало заметное влияние на кошельки граждан. Настолько заметное, что всплеск инфляции в начале года неожиданно для всех быстро сменился её падением до рекордно низкого значения (в 2019 году инфляция составит 3-3,2% после 4,3% в 2018 году), так как граждане банально не захотели (не смогли) в уходящем году увеличить траты на покупки товаров и услуг.

И это примечательно с учётом двухзначных темпов роста потребительского кредитования: можно уверенно предположить, что кредитование пошло прежде всего на поддержание привычного уровня жизни. Нельзя не напомнить, что замедление потребления было на фоне падения реальных располагаемых денежных доходов россиян (РРДД) в 2014-2017 гг., их стагнации в 2018 году и совсем смешного подъёма в 2019 году.

Такая ситуация с внутренним спросом породила активную дискуссию среди чиновников, экономистов и заинтересованных лиц, главным вопросом которой был очень традиционный и очень русский: «Что делать (и кто виноват)?». Без преувеличения можно сказать, что во многих головах произошла смена парадигмы.

Активизировались споры о справедливости распределения прибылей в экономике и в обществе, все чаще начинают звучать предложения возвращения к прогрессивной шкале НДФЛ или как минимум освобождения граждан с низким доходом от подоходного налога. Именно новая парадигма - "спрос превыше всего" - станет главной темой обсуждения экономических итогов 2019 года в продолжении данной статьи 7 января.