Средний россиянин трудится около 40% времени без желания

ВШЭ провела первое в России исследование, которое представило количественные оценки нерационально расходуемого труда работников.

Около 40% продуктов труда в России производится вразрез с представлениями работающих о том, как, в каком количестве и с какими временными затратами они готовы работать. Это первая известная оценка «социально неоптимизированного труда» для РФ, проведенная по данным 2016–2017 годов в Высшей школе экономики (ВШЭ), пишет «Коммерсантъ».

Данные исследования (.pdf) Владимира Карачаровского из ВШЭ в виде тезисов опубликованы ВУЗом. Важные и неочевидные выводы исследования - труд «без желания» более распространен:
- за пределами крупных городов, там им заняты около 60% работников,
- высокооплачиваемые сотрудники в среднем реже привлекаются к «социально неоптимизированной» работе.

В исследовании приводятся первые количественные оценки «социально неоптимизированного» труда для России. Вопрос о том, в какой степени распространен «вынужденный» (производимый вразрез с личными ценностями, предпочтениями любого рода) труд в экономике, нетривиален.

В экономической теории труд в целом имеет отрицательную полезность (SULARU – это, скажем мягко, неправильное заявление*), необходимость труда в определенных объемах вызывается потребностью в средствах к существованию - но и культурными установками, и возможностью самореализации, и согласием на труд в рамках «общественного договора». «Социально неоптимизированным» автор определяет труд, производящийся в противоречии с декларируемым работниками идеалом.

Базой для исследования стали опросы 2016 и 2017 годов, посвященные предпочтениям по временному распределению различных видов активности (оплачиваемого и неоплачиваемого труда, домашнего труда, отдыха, творчества, культурного потребления, занятий спортом и т. д. - так называемый бюджет времени) и возможной справедливой оценке заработка респондента (с вопросом о том, сколько часов в неделю было бы справедливо работать за такую заработную плату).

Задачей Владимира Карачаровского было нахождение количественных оценок труда «без желания» и определение факторов, влияющих на объемы «неоптимизированного труда». Автор исходит из предположения о том, что такой труд менее эффективен в сравнении с работой, производимой в соответствии с ценностями. Сравнений с другими рынками труда в тезисах нет, как и с другими временными отрезками - из работы невозможно делать вывод о сравнительно более или менее «справедливом» устройстве труда в РФ.

Для среднестатистического россиянина произведенный «без желания» продукт труда для оплачиваемых видов деятельности составляет 39–41%.
Для домашнего труда этот показатель выше - 54–58%, причем эти оценки близки для обоих полов.
Всего «социально неоптимизированный» продукт труда производят 57,5% работающих граждан России.

Для оценки вероятности нахождения в группе, производящей «социально неоптимизированный» продукт труда, автор исследования выделяет два значимых фактора:
- заработок - чем выше его величина, тем меньше вероятность непродуктивной деятельности,
- баланс удовлетворенности работой - чем больше разница между трудом с удовольствием и деятельностью без удовольствием, тем снова меньше вероятность непродуктивной деятельности.

На основе первого фактора возможно сделать предположения о более оптимальном «бюджете времени» у высокооплачиваемых сотрудников - вопреки представлению о том, что в отраслях с высокой долей высококвалифицированного труда работодатель склонен к сверхэксплуатации работников.

Еще одно значимое наблюдение - труд «без желания» более характерен не для крупных, а для малых городов, что противоречит стереотипу о неоптимальных затратах на труд в мегаполисах России в сравнении с малыми городами с их «застывшим» и внешне комфортным трудовым рынком.

Наконец, высокие оценки доли неоптимизированного труда в домашней работе, видимо, иллюстрируют еще одну грань напряженности в обществе, связанной с гендерным разделением работы по дому: эта часть повестки феминистского движения, видимо, имеет в исследовании ВШЭ первое для РФ численное измерение.

Nota bene

В этот раз ВШЭ проделала интересную работу. В отличие от недавних "Межстрановых сопоставлений заработных плат в 2011–2017 годах" данное исследование может подсказать резервы роста производительности труда, то есть помочь в реализации экономической политики государства, которая содержит программу роста эффективности работы.

С другой стороны, наши исследователи отличаются излишней заумностью в донесении выводов окружающим. Гораздо проще проблему выразил Дэвид Грэбер, антрополог из Лондонской школы экономики. Он назвал «социально неоптимизированные» работы гораздо понятнее широкому кругу читателей – «фиговые работы». И такие «хреновые работы», по мнению Грэбера, должны исчезнуть. Вывод аналогичен выводу ВШЭ – но гораздо проще для быстрого усвоения мозгом. Цифры распространенности подобных работ у обоих исследователей совпадают.

Примечание

* - считается, что труду люди предпочитают отсутствие труда, то есть отдых, тем самым они, выражаясь экономическим языком, «присваивают труду отрицательную полезность». Кроме того, что автор статьи в «Ъ» делает несколько спорное утверждение, не подтвержденное статистикой, он ещё неправильно интерпретирует теоретические знания. Другими словами, только труд и создает полезность, ведь любые активы: машины, оборудование и патенты – всего лишь овеществление труда (этот постулат Маркса фактически нашёл подтверждение у либеральных экономистов).

Люди присваивают труду отрицательную полезность как раз в случае «социально неоптимизированного труда», который и обсуждается в статье, - согласно исследованиям только 15-20% людей, которые получали регулярный «нетрудовой» доход, освобождающий их от необходимости трудиться, бросали работу.