Адам Смит и рождение экономической науки. Часть I

Четверть века назад издание «Дело» напечатало шедевр Марка Блауга - 4-е издание книги «Экономическая мысль в ретроспективе». За 25 лет утекло много воды. Последовав примеру Блауга, который серьёзно переписывал книгу каждые 10 лет, мы будем её редактировать под потребности нашего времени. Сегодня мы начнём обсуждать ключевую точку в истории экономической мысли  - систему законов, предложенную Адамом Смитом. Публикацию его книги «Богатство народов» можно считать рождением экономической науки.

В наши дни уже почти никто не тратит время на чтение трудов XVIII в. от корки до корки. Сложно представить, чтобы современные читатели осилили «Историю упадка и разрушения Римской империи» в 6 томах, написанную Эдвардом Гиббоном (1737-1794).

Возможно, кто-нибудь в наше время и открывал комментарии к работам Дэвида Юма (1711-1776) или Ричарда Кантильона (1680-1734) и даже осилил первые 10 глав «Богатства народов» Адама Смита (1723—1790). Вот что написал в 1926 году философ Гленн Морроу (1895-1973) по случаю 150-летия книги Адама Смита о читателе, осилившем её целиком.

«Жил на свете человек, прочитавший «Богатство народов». Не краткое изложение и не сборник фрагментов, а всё "Богатство народов" целиком. Он начал с Введения, прочел знаменитую I главу «О разделении труда», главы о происхождении и употреблении денег, о ценах товаров, о заработной плате, о прибыли на капитал, о земельной ренте. Прочел и все остальные общеизвестные разделы первой книги, не обойдя вниманием ни длинные отступления о ценности серебра в течение последних четырех столетий, ни статистические таблицы в заключении книги.

Закончив первую книгу, он перешел ко второй, и его не остановило, что помещенную в ней теорию капитала считают ошибочной. В книге третьей он нашел очерк экономического развития Европы со времен падения Римской империи. В четвертой книге он нашел подробное исследование и критический разбор торговой и колониальной политики европейских держав и арсенал доводов в пользу свободной торговли.

Затем он приступил к пространной заключительной книге, посвященной доходу государя. Здесь он нашел вещи еще более разнообразные и неожиданные: о различных способах ведения обороны и отправления правосудия в первобытных обществах, о происхождении и развитии постоянных армий, об образовании в средние века. Он также увидел: очерк о росте госдолга, сведения о способе выбора епископа в раннем христианстве, размышления о невыгоде разделения труда.

Наконец читатель добрался до главного посыла книги - исследования принципов налогообложения и источников дохода государства. Можно было бы долго перечислять все то, что нашел здесь читатель, прежде чем он открыл заключительные страницы, написанные в те дни, когда начиналась Независимость Америки, и посвященные обязанностям колоний участвовать в покрытии расходов своих метрополий.

После всего сказанного остается лишь добавить, что такого читателя, скорее всего, никогда не было».

Сдаётся, что Морроу был несколько не прав, так как Маргарет Тетчер (1925-2013) утверждала, что «Богатство народов» является её любимой книгой. Но смысл его ироничного посыла понятен: Смит действительно сильно растёкся мыслью по древу. С другой стороны, мы точно не знаем, на каких условиях великий ученый договорился с Британской ост-индской компанией о спонсорстве. Может ему платили за каждое слово?

Стоит упомянуть, что к тому времени торговая компания упёрлась в «структурный потолок», так как протекционистские меры торговых партнёров Британии мешали наращивать обороты. Ряд исследователей прямо говорит, что «Богатство народов» является обычной «заказухой» или идеологической диверсией, которая должна позволить мировому промышленному лидеру расширить рынки сбыта своей продукции.

Смит действительно жил в эпоху начала Промышленной революции, он действительно был ярым сторонником свободной торговли без таможенных барьеров. Он без сомнений брал деньги от Британской ост-индской компании. Но разве это настолько важно? Ранее он опубликовал книгу «Теория нравственных чувств» (1759), где обобщил свои лекции в Эдинбургском университете.

Так вот, долгое время первая его книга была на порядок более популярной в Британии, чем «Богатство народов». Смит был признанным профессором нравственной философии - науки, которая объединяла моральными скрепами экономику, социологию и политологию. В своих лекциях он показывает в том числе направление своей экономической мысли, не противоречащее посылам в «Богатстве».

Поэтому не верно говорить, что он просто за деньги привёл «арсенал доводов» в пользу свободной торговли. Нет, он в «худшем случае» не упустил возможность прокатиться по Европе и не думать о хлебе насущном во время написания главного труда своей жизни. Интересно, из критиков Смита кто-нибудь сам бы отказался от спонсорства со стороны крупного бизнеса для проведения научной работы?

SULARU напомнит, что экономическую мысль до Смита мы кратко рассмотрели в четырех частях ранее:
Часть 1. Экономическая наука до Адама Смита - критика меркантилизма,
Часть 2. Экономика до Смита - защита меркантилизма,
Часть 3. Экономическая наука до Смита - почему прозвучал колокол по меркантилизму,
Часть 4. Экономическая мысль до Смита - оригинальные физиократы.

Промышленная революция

Краткую биографию Адама Смита SULARU в своей интерпретации уже представляло. В этот раз мы значительно глубже копнём его научное наследство. Но прежде чем перейти к обзору «Богатства народов», следует уточнить одно обстоятельство.

Во Введении к «Богатству народов» Смит объясняет, что главной темой его работы является экономическое развитие, то есть силы, которая долговременно управляет ростом богатства народов. Во-первых, он ещё не разделял экономический рост и экономическое развитие, как и никто другой до Йозефа Шумпетера (1883-1950). Во-вторых, что более важно, под богатством Смит преимущественно понимает не накопленный к какому-то моменту капитал общества (запас), но доход общества (поток), произведенный в течение какого-то времени.

Рост дохода он ставит в зависимость от степени разделения труда в обществе. Причем разделение труда толкуется им настолько широко, что охватывает все, что мы теперь называем техническим прогрессом. Уже на первых страницах, описывая разделение труда «в самой маленькой мастерской», он показывает, что промышленность дает больше простора для специализации работников и что богатые страны обычно превосходят бедные в промышленном развитии.

«Пророк Промышленной революции, Ёшкин кот», - воскликнул бы Василий Кузякин. И оказался бы в корне не прав. Вся книга Смита пропитана критикой «низменной жадности, стяжательского духа купцов и промышленников, которые не правят и не должны править миром».

Купцы и промышленники представляются им как создатели прогнившей меркантилистской системы. В «Богатстве народов» нет даже намека на то, что эти люди тогда вершили в Англии Промышленную революцию. Историки привыкли отсчитывать её начало в том числе от изобретения в 1778 году парового двигателя версии шотландца Джеймса Уатта (1736-1819) или от появления прядильной машины Кромптона (см. ниже).

Последнее переработанное Смитом издание "Богатства народов” вышло в свет в 1784 году. Изобретатель паровой машины Джеймс Уатт был не только лично известен Смиту, а был его другом. Партнерство Мэттью Болтона и Уатта началось в 1775 году до выхода первого издания книги Смита. Тем не менее Смит нигде ни единым словом не упоминает о коммерческом успехе применения паровой машины для добычи угля в конце 1770-х годов.

Затем он последовательно игнорирует появление в 1733 году летающего челнока Джона Кея (1704-1779), изобретение в 1766 году прядильной машины Джеймса Харгривса (1720-1778), создание в 1769 году прядильной машины Ричарда Аркрайта (1732-1792), использовавшей водяное колесо. Смит также не замечает появление в конце 1770-х годов мьюл-дженни - прядильной машины периодического действия Самуэля Кромптона (1753-1827), которая объединила наработки предшественников и произвела революцию в текстильной индустрии.

По «Богатству народов» не заметно, чтобы Адам Смит понимал, что он живет в годы необыкновенных сдвигов в экономике. Он говорит об «изобретении машин, облегчающих и сокращающих труд», но примеры приводит из эпохи Средневековья. Он говорит о плавке железной руды на древесном угле, хотя в его время плавка велась уже на коксе.

Можно даже утверждать, что Смит с недоверием относился к умозрительным занятиям прожектёров- изобретателей, как он их называл. Во второй книге «Богатства» он осуждает шотландские банки за то, что они слишком легко давали кредиты под «широко задуманные предприятия». Разве это слова пророка промышленной революции?!

В 1883 историк экономической мысли Арнольд Тойнби (1852-1883) впервые употребил термин «Промышленная революция» в книге «Промышленный переворот в Англии в XVIII веке» (1883 год, вышла после смерти автора). По его мнению, это произошло в 1760 году, когда начал работать большой металлургический завод «Кэррон» в Шотландии.

Но если мы понимаем промышленную революцию не как появление изобретателей на пороге патентного ведомства, а как резкое ускорение темпов роста промпроизводства, то нужно сдвинуть начало революции в 1780-е годы. Конечно, все главные изобретения уже были запатентованы к 1755 г., но национальная статистика заметила значительный прирост именно в конце 1780-х годов.

Возможно, темпы производства ускорялись постепенно, и их исток начинается до 1760 года. Однако решительный разгон английской промышленности пришелся на два последних десятилетия XVIII века, то есть случился через несколько лет после публикации «Богатства народов». И надо понимать, что многие проницательные люди даже на рубеже XIX века не придавали значения «успеху ремёсел» в Англии.

Когда появилась книга Смита, на фабриках, работавших от водяного колеса, было занято в среднем несколько сотен человек. Но на Британских островах было всего два-три десятка таких фабрик. Вероятно, это определило неспособность Смита предсказать революцию и его недооценку роли инвестиций в основной капитал. Он до конца жизни был убеждён и никогда не отрицал этого, что главным источником богатства Британии является не промышленность, а сельское хозяйство.

Но можно сказать и несколько иначе, мягче интерпретируя идею Смита. Разделение труда в широком толковании (экономия труда), включая технический прогресс, и бережливость (экономия продукта труда) признавались Смитом самыми важными источниками роста благосостояния нации. Залогом же стабильности такого роста он считал эффективность преобладающего в то время сельского хозяйства, не видя огромных перспектив развития промышленности. В любом случае, как ни крути, пророком Промышленной революции Смит не был.

Разделение труда

Первая книга «Богатства народов» содержит основные положения теории ценности и распределения Смита. Её открывает исследование преимуществ разделения труда в виде функциональной специализация работников внутри мастерской.

Позднее (в книге V) признается, что у функциональной специализации есть свои недостатки. Но в книге I Смит быстро переключается на другое толкование «разделения труда». Под ним начинает пониматься рациональное дробление сложных многопродуктовых производств по горизонтали и по вертикали, влекущее концентрацию производства единичных продуктов.

То есть книга I доносит читателю величественную идею общественного разделения труда. По мнению Смита, экономическая система - это громадная сеть связей между специализированными производителями, которых соединяет возможность обмена одного предмета на другой:

"Уверенность в возможности обменять весь тот излишек продукта своего труда, который превышает его собственное потребление, на ту часть продукта других людей, в которой он может нуждаться, побуждает каждого человека посвятить себя определенному специальному занятию и развить до совершенства свои природные дарования в данной специальной области".

В 3 главе книги I Смит констатирует, что «разделение труда ограничивается размерами рынка», то есть процесс разделения труда ограничен исключительно объёмом продукции, который может быть продан на рынке. Он не раскрывает термина «размер рынка». Но если вспомнить про его настойчивое напоминание о снижении общих издержек при развитии средств сообщения (транспорта), то можно говорить о его гениальном прозрении.

Если Смит подразумевает под размером рынка не не только число покупателей, но и их местонахождение (географию сбыта), то он опережает экономическую мысль на столетие. Это уже времена Макса Вебера (1864-1920) и Альфреда Маршалла (1842-1924), когда начинают обсуждать «районы продаж» и «теорию размещения производства». Но последним товарищам было легче - они вживую видели развитие железных дорог в XIX веке.

Мера и источник ценности

К 4 главе книги I Смит доходит до понятия ценности. До этого времени обмен описывается как простой продуктообмен (бартер). Но обмен должен быть рациональным и основываться на коком-то принципе - меновой ценности, которая объясняет, почему за один товар могут дать два или три других.

На «парадоксе воды и алмазов» читателю показывается различие между меновой и потребительной ценностью (полезность товара для удовлетворения потребности человека). Сам парадокс звучит так: «Если вода для человека намного полезнее, то почему цена алмазов намного выше цены воды?».

"Для выяснения основных правил, определяющих меновую ценность товаров, я попытаюсь показать:
- во-первых, каково действительное мерило этой меновой ценности, т. е. в чем состоит действительная цена всех товаров,
- во-вторых, из каких частей состоит эта действительная цена,
- наконец, каковы обстоятельства, которые иногда повышают или понижают некоторые или все части этой цены над ее естественным уровнем; или какие другие причины иногда препятствуют точному совпадению рыночной (фактической) цены товаров с их естественной ценой".

Другими словами, Смит ставит проблему так: есть естественная цена товара, есть его рыночная цена и есть постоянно наблюдаемые отклонения одного от другого. Но что лежит в основе этой несложной модели? Для объяснения Смиту потребуется три главы. Как пишет Смит, [обсуждаемый в главах 5-8] «предмет, крайне отвлеченный по своему характеру, и, возможно, при всех моих стараниях быть понятным, что-то останется неясным».

Не будет преувеличением сказать, что все дальнейшие интерпретаторы Смита не могут однозначно ответить на вопрос: «Что же этот умник имел ввиду в главе 5?». Действительно, 5 глава является самой «запутанистской» в «Богатстве народов».

Со времен Давида Рикардо (1722-1823) и до сих пор исследователи, кроме всё знающих марксистов, не могут согласовать однозначный подход к написанному. Поэтому заявление Смита о «возможной неясности» можно признать величайшим преуменьшением во всей истории экономики.

Также стоит добавить, что при «крайней отвлеченности» предмета обсуждения никакой практической отвлеченности нет и в помине. Как SULARU показало в статье о физиократах, даже одна фраза имеет значение в исторической перспективе. А здесь речь идёт о концепции формирования ценности товаров для обмена.

В прикладной плоскости вопрос Смита, автора «Нравственных чувств», можно обострить: «Справедлив ли обмен вообще?». Если очень упростить, то позднее представители трудовой теории ценности показывают, что цена товаров зависит от средних затрат рабочего времени, и она может быть несправедливой. Представители австрийской школы формулируют теорию предельной полезности, отказываясь от трудовой теории стоимости и от возможной несправедливости обмена.

Теория издержек производства

В 6-7 главах книги I рассматривается традиционная проблема теории ценности: чем объясняются реальные соотношения цен? Разумеется, в любой момент «рыночная» цена определяется спросом и предложением. Однако стоит различать фундаментальное соотношение спроса и предложения и краткосрочные колебания. В долгосрочной перспективе цены стремятся к своим фундаментальным значениям.

Итак, вопрос Смита звучит: «Чем определяются цены длительного периода?». Чтобы обосновать свой конечный вывод, Смит начинает с построения упрощенной модели, в которой в производстве товаров участвует только один фактор производства - труд, ведь дело у него происходит в примитивном обществе, где земля ничья и капитала не существует.

В этой модели соотношение цен определяется отношением трудовых затрат: если убить одного бобра вдвое труднее, чем одного оленя, то за одного бобра дадут двух оленей. В рассуждении есть свои логические недостатки, но общая мысль понятна - труд обменивается на труд, мерой обмена служат средние затраты рабочего времени.

Если появляется ещё два фактора производства - капитал и собственность на землю, то модель «бобёр-олень» вроде бы перестаёт работать, так как ценность товара - сумма возмещений, уплачиваемых всем факторам. То есть к зарплате, что является естественной ценой труда добавляются рента и прибыль, как естественные цены земли и капитала.

По сути Смит делает очень странное заявление. Во-первых, он очевидно переходит к нелогичному объяснению цен ценами, то есть говорит, что нормальная цена товара - это цена, покрывающая только денежные издержки на его изготовление. Во-вторых, он говорит о спорности трудовой теории стоимости, так как «трудовая модель бобёр-олень» разваливается при её усложнении, ведь труд не объясняет ренту и прибыль.

Странность заявления была хороша понятна уже первым исследователям Смита: «Почему Смит не стал редуцировать факторы производства?». Под редуцированием понимается, что все факторы производства могут быть сведены к какому-то иному, нежели деньги, общему знаменателю. То есть ценность капитальных благ может быть сведена к прошлым затратам труда на их создание.

Ответа на этот вопрос о редуцировании существует ровно два. Одни утверждают, что Смит отказался от трудовой теории стоимости. Другие думают, что он просто не смог найти логический переход к более сложной модели. За него такую работу позднее проделал Маркс.

Цены, определяемые предложением

Седьмая глава книги I - одна из вершин «Богатства народов» - содержит любимый экономистами анализ «ситуации частичного равновесия». Например, общественный траур повышает спрос и цену на черную материю и заработную плату портных, но совсем не отражается на заработной плате ткачей, так как ситуация временная.

Одновременно траур ведет к понижению цены на цветные шелковые материи и заработной платы ткачей, занятых в их производстве. То есть рыночная цена товара только тогда соответствует его ценности, когда производители не получают сверхприбыли и не несут реальных убытков. Баланс спроса и предложения в длительной перспективе выравнивает цену до "естественного" уровня, который немного перекрывает издержки по поставке продукции на рынок.

"Действенный спрос на товар - это спрос со стороны тех, кто готов уплатить его естественную цену. Количество каждого товара, доставляемого на рынок, естественно согласуется с действенным спросом на него", - пишет Смит.

При этом Смит не забывает добавить, что долговременная цена товара управляется только поставками производителей, то есть игнорирует влияние спроса на цены производителей. Такое пренебрежение спросом нередко ставит исследователей в трудное положение. Тот же Марк Блауг, книгу которого мы редактируем, писал, что позиция Смита может быть оправдана позднее с помощью доводов Мар­шалла.

«Сам того не зная, Адам Смит обнаружил особый случай в рамках теории ценности Маршалла - случай, когда цена определяется только спросом…Достаточно сказать, что можно и сейчас с достаточным основанием защищать постоянные издержки в качестве простейшего общего допущения. Тем не менее то обстоятельство, что для уяснения Смита нам нужен Маршалл, - это лучшая демонстрация достижений экономической мысли».

Блауг, по мнению SULARU, ситуацию феноменально усложняет, возвращаясь к двум принципиальным вещам:
- Смит пока не знает теорию предельной полезности - не видит разницы между постоянной полезностью и желаемостью товара, которая снижается по мере всё большего удовлетворения потребности. Блауг говорит, что такая ошибка будет распространена до конца XIX века,
- Смит не разделяет постоянные и переменные издержки, то есть предполагает, что расширение производства всегда происходит без изменения удельной (на единицу товара) себестоимости продукции. Блауг считает, что издержки производства на единицу продукции постоянны независимо от объема производства в исключительном, а не общем случае.

А зачем Смиту что-то «знать и разделять»? Он, вероятно, более практичен, так как в кругу его друзей и знакомых множество торговцев и промышленников. Он видит с учётом упомянутого выше «размера рынка», что действенный спрос - спрос со стороны готовых заплатить естественную цену - имеет условно постоянные границы, расширяемые только улучшением транспортной сети и ростом благосостояния нации.

В этих условиях производители, которые понимают естественную цену как сумму зарплаты, ренты и прибыли, гораздо мобильнее в плане сокращения или увеличения предложения. Проще говоря, когда американский нефтяник в 2019 году знает прогноз мирового спроса на нефть от МЭА или ОПЕК, то он принимает решение о расширении или сокращении добычи сланцевой нефти, исходя из понимания рентабельности изменений уровня производства и существующих запасов нефти на рынке. Он не игнорирует спрос - он для него заданная величина.

Тем не менее можно подтвердить правоту Смита, используя и современные инструменты экономического анализа для выяснения логики случая с постоянными издержками, как делает Блауг. Вспомним модель «бобёр-олень» и воспользуемся кривой производственных возможностей (зависимость производства от редкости ресурсов).

Поскольку в модели имеется всего один редкий ресурс - труд, кривая трансформации становится прямой линией: соотношение обмена бобров на оленей всегда одинаково независимо от того, сколько убито бобров или оленей. Если фактор производства всего один, масштаб операции не имеет никакого значения для удельных затрат, так как труд здесь состоит из единиц одинаковой производительности. Чтобы убить бобра нужно два часа, а оленя - час. Поэтому бобры стоят вдвое дороже оленей.

Но допустим, что соотношение обмена поменялось, и теперь за одного оленя дают одного бобра. В этом случае охотники на бобров начнут переключаться на охоту на оленей. Охота на оленей будет расширяться до тех пор, пока соотношение обмена вновь не уравняется с нормой производства-трансформации. В этой модели цена в полной мере определяется условиями предложения.

Другими словами, Блауг построил несложный академический пример, который работает, но является более специфичным, чем ситуация с американским нефтяником, который без лишних разговоров действует на основании рационального отношения к уровню своего производства.

Также стоит обратить внимание, что Смит несколько по иному трактует [совершенную] конкуренцию по сравнению с современным её пониманием. Для него конкуренция - соревнование, благодаря которому рыночные цены движутся по направлению к естественным. Сейчас от привязки к естественной цене отказались, оставив только спрос и предложение под влиянием теории предельной полезности.

Поэтому и понимание монополии Смита и современных экономистов тоже отличается. По мнению шотландца:
- монополия удерживается в производстве любого товара, объем выпуска которого фиксирован,
- монопольная цена во всех случаях является высшей ценой, какую только можно выжать из покупателей.

Оба умозаключения не верны. Монополия не является своеобразным частным случаем из совершенной конкуренции, где монополист регулирует цену ограничением предложения. Монополия - частный случай несовершенной конкуренции, при которой монополист может самостоятельно регулировать изменение цены.

Стоимость факторов производства

Главы 8-11 книги I содержат теорию распределения Смита (оплата стоимости факторов производства). Восьмая глава - это сжатое изложение теории заработной платы. На нескольких страницах мы находим адскую смесь теории рабочего фонда, теории прожиточного минимума, договорной теории, начальной теории предельной производительности и даже теории права на остаточную продукцию.

Смитовская логика установления естественной платы за труд не отличается от логики установления естественной цены на товары. Естественная цена услуг труда - это уровень заработной платы, необходимый для физического существования (прожиточный минимум). Это минимальное вознаграждение, которое должны получать рабочие без расчета на то, что у них могут быть семьи и дети. Короче, даже народ может воспроизводиться при постоянных издержках.

Зарплата может расти в странах, где есть рост благосостояния. Так Англия и Северная Америка у Смита - страны энергичные, где спрос на рабочую силу превышает предложение, и зарплаты растут. В странах «вялых и неподвижных», как Китай, заработная плата не поднимается выше прожиточного минимума. Смит делает любопытную оговорку: зарплату на уровне прожиточного минимума он называет самой низкой нормой, какая только совместима с «простой человечностью». При этом она зависит не от милости работодателей, а является долговременной функцией эластичности предложения труда.

В начале 8 главы книги I Смит вскользь отмечает, что на рынке труда преимущество всегда лежит на стороне работодателей, так как хозяева-предприниматели, «будучи менее многочисленны», имеют больше рыночной власти. Кроме того, на стороне работодателей закон. Поэтому «хозяева всегда и повсеместно находятся в своего рода молчаливом, но постоянном и едином сговоре не повышать оплаты труда выше ее существующего размера».

Эта мысль звучит довольно неловко рядом с соображениями о «простой человечности» и размышлениями о повышении спроса на труд в растущей экономике. Но она содержит в зачаточном состоянии все элементы идеи Маршалла о неопределенности на рынке труда в силу того, что это по своей природе неконкурентный рынок. Маршалл и Смит оба отметили, что рабочие не располагают резервами для того, чтобы вести долгую борьбу с предпринимателями.

Девятая глава книги I посвящена «прибыли на капитал» и очень мало касается природы прибыли как дохода. Главный смысл этой главы состоит в том, что в ходе экономического развития норма прибыли снижается из-за конкуренции, когда «капиталы многих богатых купцов вкладываются в одну и ту же отрасль». Это объясняется растущей трудностью в нахождении прибыльного приложения новых капиталов.

Здесь же Смит говорит о прибыли как о проценте плюс надбавка за риск. Он полагает, что в странах вроде Англии прибыль формируется наполовину чистым процентом на капитал, наполовину - платой за риск. Поэтому динамика прибыли коррелирует с движением рыночной ставки процента по займу.

Ставка процента снижалась на протяжении всего XVIII века и была в обратной зависимости от богатства страны. Смит делает вывод из наблюдения за окружающей его реальностью. В целом в процессе накопления капитала заработная плата растет, а прибыль падают. Однако в недавно освоенной колонии заработная плата и прибыль могут расти одновременно.

Первый раздел 10 главы книги I отходит от главной темы ради исследования структуры заработной платы. Пожалуй, это лучший раздел во всем "Богатстве народов”, хотя во многом и опирается на труд Ричарда Кантильона (1680-1734). Но прочитав соответствующие главы "Эссе" Кантильона (гл. 7 и 8), еще больше уважаешь аналитическую силу ума Адама Смита.

Эта глава независимо от той классической трактовки относительных различий в заработной плате, которую она содержит, выполняет важную роль в общей структуре книги I: в самом деле, трудная пятая глава без нее вообще теряет смысл.

Смит рассматривает относительные уровни поденной и недельной заработной платы в устойчивом соотношении с:
- приемлемостью различных занятий;
- затратами для приобретения соответствующих навыков;
- степенью постоянства работы по найму;
- доверием к наемным работникам и их ответственностью;
- вероятностью получения ожидаемой платы в условиях, когда в некоторых профессиях она совсем не гарантирована.

Общий смысл 10 главы более важен, нежели отдельные детали: если конкуренция не всегда уравнивает денежные вознаграждения для различных профессий, то она всё же уравнивает их "чистые преимущества" такой суммой денежных и неденежных вознаграждений, в которой денежная разница всегда компенсируется одним или несколькими факторами пяти вышеперечисленных.

Рынок обычно сводит различные виды труда к общему измерителю: равные меры труда - в смысле равных количеств «тягости» всегда компенсируются равным денежным вознаграждением. Тем самым заявляется, что рынок труда обычно является совершенно конкурентным, а трудовые ресурсы свободно перераспределяются между профессиями. Смит не забывает добавить, что чистые преимущества уравниваются только в тех случаях, когда имеется адекватная информация о денежных и неденежных видах работ и когда занятые этими видами работ не имеют иных источников дохода.

Анализ структуры заработной платы Смита несовершенен, так как он не учитывает спрос на труд и не различает повременную и сдельную оплату труда. Но обладая послезнанием о несовершенстве самого рынка труда, стоит учитывать главный посыл шотландца: «Хотя люди не одинаково склонны к труду, рыночный механизм воздает всем независимо от профессии».

Второй раздел 10 главы книги I - «О политике правительств Европы» - содержит великолепный очерк по экономической истории. В ней осуждаются исключительные привилегии торговых компаний, а также в целом законы об ученичестве, цеховые постановления и законы о бедных, так как они ограничивают масштабы конкуренции и мешают мобильности трудовых ресурсов. Опасность монополизма, по Смиту, существует всегда:

"Представители одного и того же вида торговли и ремесла редко собираются вместе ... без того, чтобы их разговор не кончился заговором против публики или каким-либо соглашением о повышении цен".

Одиннадцатая глава книги I формально поcвящена ренте. Здесь о ренте говорится как о дифференцированной надбавке, которая задана уровнем цены: "Высокая или низкая заработная плата или прибыль на капитал является причиной высокой или низкой цены продукта; больший или меньший размер ренты является результатом последней".

Более того, эта надбавка зависит от различий как в плодородии земли, так и в ситуации. Подход этот заставляет вспомнить более позднюю теорию ренты Рикардо. Однако ранее рента рассматривается Смитом как фактор, определяющий цену товаров, а не определяемый ценой, так как земля, не дающая рентного дохода, изымается из сельскохозяйственного оборота.

Забудем пока об этом противоречии и перейдём к заключительному разделу главы 11 книги I. Здесь проводится сперва важное различие между продовольствием, спрос на которое крайне неэластичен, - "стремление к пище ограничивается у каждого человека небольшой вместимостью человеческого желудка” - и предметами роскоши, спрос на которые в широком смысле эластичен.

Затем декларируется, что экономический прогресс приводит к повышению денежных рент, действительных рент и доли рентных платежей в национальном доходе. Интересы землевладельцев, даже при том, что они «пожинают плоды там, где никогда не сеяли", тесно и неразрывно связаны с интересами всего общества.

В то же время интересы купцов и промышленников всегда антиобщественны, так как норма прибыли понижается по мере накопления национального богатства. Кроме этого, их интересу всегда отвечает «ограничение конкуренции». Эта едкая сентенция в конце книги I рассеивает любые подозрения в том, что Смит занимался апологетикой буржуазии.