Минэкономразвития РФ предложило стимулировать экспорт услуг

В отличие от экспорта товаров доля добавленной стоимости в конечной цене услуг выше, поэтому предложение министерства о помощи этому сектору экономики кажется актуальным и своевременным. Особенно с учётом того факта, что механизм поддержки экспорта товаров в России создан. Однако всегда есть поле для осторожных сомнений в успехе задуманного.

На стимулирование экспорта услуг требуется выделить 244,9 млрд рублей до 2024 года, считает министр экономического развития Максим Орешкин. С соответствующим письмом он обратился к первому вице-премьеру и министру финансов Антону Силуанову, пишут «Известия» со ссылкой на копию письма в распоряжении редакции.

Запрашиваемая сумма в 42 раза больше предусмотренной сейчас в рамках национального проекта «Международная кооперация». В частности, деньги планируется направить на продвижение продуктов интеллектуального труда россиян за рубежом, производство аудиовизуальной продукции, субсидирования ставок по экспортным кредитам и развитие туризма.

Перечисленные в письме направления финансирования являются новыми и их включили в меры стимулирования экспорта только в июне 2019 года. Поскольку на них не заложено достаточно средств при обнародовании окончательных параметров нацпроектов в феврале 2019 года, появляется риск невыполнения указа президента России. Ранее Владимир Путин говорил, что к 2024 году экспорт услуг должен достичь $100 млрд, напомнил Орешкин.

Экспорт услуг выгоднее с точки зрения доли добавленной стоимости в конечной цене продукции, чем отправка за границу готовых товаров, настаивают в Минэкономразвития. Однако в сфере услуг в среднем выше налоговая нагрузка. В области информации и связи она составляет 16,5% по сравнению с 8,1% при производстве машин и оборудования.

Трансформация экономики Китая

SULARU напомнит, что за последние 12 лет структура экономики Китая резко сместилась от чрезмерной зависимости от промпроизводства к увеличению доли сервисов в национальном ВВП. В 2006 году на «вторичный сектор» - это в основном обрабатывающая промышленность, строительство и коммунальные услуги - приходилось 48% китайского ВВП, а на сектор услуг приходилось лишь 42%.

К 2018 году всё кардинально изменилось - доля вторичного сектора упала до 41% ВВП Китая, а доля сервисов выросла до 52%. Для крупных экономик структурные изменения такого масштаба за столь короткий период являются беспрецедентными. Главную роль в трансформации сыграла государственная поддержка, одобренная на высшем политическом уровне.

Нематериальный капитал

Тенденция роста сферы услуг характерна для всего мира. Но картину надо представлять несколько шире. Если свести все значимые современные тенденции мировой экономики к одному понятию, то это будет радикальное «изменение значимости нематериальных активов». С XVIII века, с начала промышленной революции в Англии, до 1990 года частные инвестиции предполагали приобретение реальных ощущаемых активов, то есть станков, компьютеров, зданий и так далее.

Но с конца XX века начался быстрый рост вложений в инновации, идеи, дизайны, исследования, специфический человеческий капитал, клиентскую сеть и т.п., то есть в нематериальные активы. Идеи и инновации, а также то, как они организованы и поощряются, стали новым видом капитала – нематериальным капиталом.

Кардинально новое в современной экономике — это не роль самих идей, а то, что многие из лучших идей так и остаются в бестелесной форме. Сама идея имеет внутреннюю ценность, которая не принимает физическую форму. Так компания Apple, которая стоит на бирже около $1 трлн, имеет преимущественно нематериальный капитал. Её отличительной способностью является сочетание пользовательского комфорта, дизайна и программного обеспечения (ПО). Смартфоны, планшеты и компьютеры являются лишь узкой частью пирамиды.

И смена парадигмы в конце прошлого века меняет почти всё. Главное, она объясняет колоссальный рост неравенства и замедление роста производительности труда в традиционных отраслях. Если вернуться к периоду в начале века, то с 2001 по 2009 год производительность в промышленности выросла, по данным ОЭСР, в среднем на 5%, а в сфере услуг на 40%. В 2010-х изменения ускорились, и теперь встал вопрос о выживаемости капитализма в прежней форме.

Как говорят в таких случаях экономисты, в материалоёмких отраслях прирост производительности остается прежним или снижается, поскольку они имеют практически постоянную доходность к размеру материальных активов. А отрасли, где главенствуют нематериальные активы, демонстрируют значительное увеличение прибыльности к размеру нематериальных инвестиций. В результате такие отрасли становятся производительнее, а традиционные быстро отстают.

Ничто не проходит бесследно

Если немного утрировать ситуацию, то на протяжении всей истории человечества до 1990-х годов наблюдалось замещение труда капиталом, или роста капиталовооруженности, в достаточно быстром темпе. Однако раньше ускорение обеспечивалось сменой технико-экономических парадигм преимущественно за счёт «волн инноваций» в промсекторе.

В конце XX века такое замещение «взорвалось» за счёт появления «дополнительного» капитала при производстве продукции - нематериального капитала. Компании, которые оседлали волну трансформации, включая цифровизацию, получили сверхрентабельность, переросшую в сверхдоходыузкого круга лиц.

В результате двух кризисов - 1997 и 2008 годов - прежняя экономическая модель сломалась. Технологическая модель сломалась в 1990-х. Налицо рост количества так называемых аномалий - необъяснимых или плохо объяснимых явлений. Например, распространенные страхи об искусственном интеллекте.

Тем не менее какого-либо консенсуса о реальности массовой безработицы в будущем, о неминуемости антиутопии Оруэлла («Большой брат» за вами следит) или коммунизма не существует. Существует только страх экономистов перед ростом аномалий, сопровождаемых всплеском неопределенности в отношении капитализма. У экономистов даже нет общепризнанной модели экономического роста.

Технологический уклад?

Растущий ком аномалий говорит о предстоящем появлении новой технико-экономической парадигмы, признаваемой большинством (мейнстрим). Кстати, в российской экономической школе (если она всё-таки существует, простите за небольшой скептицизм) есть свой аналогичный термин, описывающий изменение парадигмы,-смена «технологического уклада» (см. Википедию).

Согласно этой концепции сейчас мир в целом переходит от эпохи «научно-технической революции» к эпохе «нанотехнологий». На российском термине проще заметить основной изъян прежней концепции диффузии инноваций, ведущей историю от волн (циклов) Кондратьева. Здесь упор по прежнему делается на роботах, обработке материалов и условно «ракетах, бороздящих космос».

Но в реальности речь сейчас идёт о построении принципиально иной модели. В ней главную стоимость продукции создают не технологии, и даже не её реальная или внушённая маркетингом полезность потребителю, а встроенность товаров и услуг в некую экосистему ценностей пользователей - надстройку над движением материального и нематериального капитала.

Таким образом, речь несомненно идёт о смене уклада. Но будет ли такая смена прежде всего технологической, а не социально-экономической, остаётся одним из неразрешенных вопросов. Где лежит предельная полезность экономического роста (роста ВВП) на основе научно-технического прогресса с учётом формирования новой мировозренческой парадигмы «ответственного роста»?

Изменение климата

Недавно шведская школьница Грета Тунберг обратилась к мировым лидерам на Генеральной ассамблее ООН с очень показательным выступлением.

«Вы возлагаете надежду на нас, на молодежь. Как вы смеете?! Своими пустыми словами вы украли мои мечты, мое детство. Мне еще повезло. Люди страдают, умирают. Разрушаются целые экосистемы. Мы стоим в начале массового вымирания. А вы говорите только о деньгах, кормите нас сказками о непрерывном экономическом росте. Как вы смеете?!», - с юношеским максимализмом заявила Тунберг.

Она стала известна своими «забастовками по пятницам». Другими словами, вместо посещения школы девушка организовывала изначально одиночные пикеты в поддержку борьбы с глобальным потеплением.

В середине XX века её бы «поставили в угол» (степень наказания зависела бы от семейных устоев). Сейчас папе Греты не нравятся пропуски школы по пятницам, но он «уважает её мнение». Также очень показательным является реакция некоторых учителей на поведение Греты, описанная The Guardian год назад.

«Грета - проблемная ученица, она не слушает взрослых [игнорирует]. Но мы на полной скорости мчится к катастрофе, и в такой ситуации нужно быть неразумным, чтобы оставаться разумным» - заявил газете Бенджамин Вагнер, который присоединился к забастовке несмотря на угрозу увольнения.

В результате девушка уговорила родителей стать веганами (животноводство вносит значительный вклад в выбросы парниковых газов) и отказаться от полётов самолётами из-за их неэкологичности. Может быть, она и права со своими резкими шагами, гениальный Мартин Вейцман предупреждал о недооценке экзистенциальной угрозы потепления.

Но в рамках данной статьи сейчас любопытен другой аспект - влияние мировозрения на потребление товаров и услуг (мясная продукция и авиаперевозки). И это, если вернуться к практическому аспекту, делает предложение Минэкономразвития по стимулированию экспорта услуг прямыми субсидиями менее актуальным. Министерство обращается к ценовой конкурентоспособности продукции, то есть к снижению себестоимости, а не к увеличению цены и ценности продукции.

В наше время субсидированием экспорта услуг, пожалуй, не обойтись. Теперь нужно обращаться к мировозренческим установкам, которые требуют не столько желания государства увеличить собираемость налогов и пошлин в результате увеличения объема международной торговли, сколько внимания к экосистеме воспроизводства услуг внутри страны.

Пример туризма

Очень наглядным примером является привлечение иностранных туристов в Россию. Минэкономразвития давно считает эту отрасль очень перспективной для ускорения экономического роста. Для этого с учетом исторического, культурного и природного богатства России есть множество веских доводов. Вклад туризма в мировой ВВП составляет 11%, тогда как в России это лишь 5% ВВП.

Вот и сейчас глава Минэкономразвития предложил предусмотреть дополнительные отчисления на бурное развитие туризма. В частности, по мнению Максима Орешкина, нужно выделить деньги на софинансирование строительства туристических кластеров, субсидии банкам по льготным кредитам в отрасли туризма и грантовую поддержку бизнесу, развивающему въездной и внутренний туризм.

Ранее Минэкономразвития подготовило дорожную карту стратегии развития туристической отрасли на ближайшие шесть лет. План вполне достойный, только стратегией это назвать сложно. Это хороший тактический список мероприятий от внедрения электронных виз до создания федерального центра маркетинговых компетенций.

Альтернативные издержки

Минэкономразвития, к сожалению, пока не хочет (или делает вид, что не хочет) мыслить в рамках оценки альтернативных издержек (хотя это основа экономического мышления), то есть не хочет ответить на простой вопрос: «Может быть конкретный выделенный рубль направить, например, не на маркетинг или субсидии конкретному туристическому кластеру, а, скажем, на улучшение экологии туристических районов?».

Напомним, в ноябре 2018 года Счетная палата РФ отметила «риски недостижения» ожидаемых результатов федеральной целевой программы «Охрана озера Байкал». Она на цифрах жёстко показала, что расход бюджетных средств в размере 8,4 млрд руб. привёл к ухудшению ситуации. Пожалуй, это был шокирующий случай, когда лучше бы деньги просто разворовали, но ничего не делали.

Это не моральное сожаление об экологии Байкала, это экономическое сожаление о том, что туризм на Байкале после этого ещё долго будет прирастать туристами из Азии. Изменение структуры иностранных туристов (если кратко, то «щедрые европейцы» последовательно вытесняются «скаредными азиатами») - вообще нормальный негативный тренд в российской туристической отрасли.

И вопрос, скорее, должен стоять так: «Какая оптимальная (и видимая за рубежом) динамика улучшения экологии России или хотя бы конкретных объектов природного наследия ЮНЕСКО привлечёт наиболее привлекательный класс туристов?». Из природных объектов РФ эта организация ООН выделяет:

- Вулканы Камчатки,
- Девственные леса Коми,
- Западный Кавказ,
- Золотые алтайские горы,
- Ландшафты Даурии,
- Ленские столбы,
- Озеро Байкал,
- Остров Врангеля,
- Плато Путарана,
- Убсунурская котловина,
- Центральный Сихотэ-Алинь.

На всю Россию их всего 11. Но если опросить россиян на улице о главных международно-признанных природных жемчужинах РФ, то они вряд ли смогут их перечислить. Поэтому здесь важен даже не фактор улучшения транспортной и гостиничной инфраструктуры для «красивого приёма гостей». Никто не задумается о посещении тех мест, о которых они не догадываются или знают очень поверхностно.

И опять это не сожаление, в данном случае о недостаточных знаниях граждан о России. Среди прочего это размышление о провалах в информационном обмене между гражданами и потенциальными иностранными гостями. Если бы наш работник, эмигрант (10 млн человек!) или турист при случае говорил своему иностранному коллеге или собеседнику о незабываемых впечатлениях при посещении лесов Коми с уточнением конкретных деталей, то поток туристов бы вырос и без прямых субсидий.

Другими словами, опять есть вопрос альтернативных издержек - насколько эффективнее потратить деньги на прямое субсидирование туристических кластеров, а не на красочный интерактивный курс для российских старшеклассников с условным названием «В чём природное богатство России?».

То есть насколько стимулирование того же «производства аудиовизуальной продукции» должно предполагать экспорт российских сериалов и кинофильмов, а не создание документальных фильмов и медиа-библиотек на разных языках о культурных и природных богатствах России.

Наберите в поисковике фразу «культурное /природное/ богатство России». В результатах поиска не будет какого-либо специального сайта Минкультуры (ранее отвечало за туризм) или Минэкономразвития, который бы рассказал, зачем ехать в ту или иную точку страны. Не будет ссылки на лучшие полнометражные фильмы о красоте российской природы в разных её проявлениях. В лучшем случае для начала знакомства будет статья в Википедии.

Культура и убеждения

Чиновникам в современном мире надо непрерывно задаваться вопросом о том, какое значение для экономики имеют культура и убеждения общества. И это может быть основой для математической многофакторной модели инвестиций в общественные блага (не отрицающая наличие и прямых субсидий - надо всегда оценивать предельную полезность затрат).

Модели, обращающейся к мировозренческой парадигме туристов или других потребителей услуг и товаров, а не список прямых субсидий регионам, банкам или туристическим компаниям ради создания ощущения (объективного или мнимого) непрестанной заботы государства об экономическом росте.

Любовь к прямым субсидиям в ущерб общественным благам в России чрезмерна исторически. И SULARU зачастую не понимает, почему альтернативные издержки не исследуются при планировании прорывов по нацпроектам или другим программам. Или почему в нашем сложном мире до сих пор процветает узкое «внутриведомственное» мышление, когда нужен комплексный межведомственный подход.

То есть главный ответ на вопрос об экономическом развитии страны, возможно, лежит не в области перезапуска экономического роста через вливание госденег в экономику. Он лежит не в области реализации нацпроектов, правильного использования средств Фонда национального благосостояния или роста ненефтегазового экспорта.

Он лежит в отказе от прежней парадигмы мышления, во главе которой стоит простой рост ВВП или валового объема производимых товаров и услуг. Всё важнее становится структура продукции и то, каким образом она производится. Франция на прошлой неделе заявила, что откажется торговать со странами, которые не соблюдает положения Парижского соглашения по климату. И она будет только первой в этом списке, который непременно расширится в ближайшие годы.

Экспорт и внутреннее производство

Стоит заметить, письмо Орешкина о стимулировании экспорта услуг представляется правильным. Но оно одновременно должно быть о стимулировании роста сектора услуг в России. Это две стороны одной медали. Очень редко успешный экспорт продукции возможен без её конкурентоспособности и востребованности внутри государства.

Причём об этом факте в правительстве прекрасно знают. Пример с требованием привязки господдержки энергетики на возобновляемых источниках энергии (ВИЭ) до 2035 года с ростом экспорта показал понимание наглядно.

Но попытка организовать суверенный интернет, принятие закона о фейковых новостях, запрет Telegram и тому подобное показывает, что понимание фрагментировано - здесь понимаем, а здесь не понимаем. Оно никак не хочет оторваться от выработки вещей, которые можно пощупать, то есть проконтролировать через органы надзора или через маркировку.

Другими словами, ценность нематериального капитала не учитывается или не координируется при проведении госполитики. Павел Дуров - основатель Telegram - сумасброд ещё тот, если судить по его публичным высказываниям и деяниям.

Но требование к нему «отдать» ФСБ главный нематериальный капитал Telegram - защищенность общения - является примером устаревшего мышления. Скажем больше, является примером полнейшего непонимания современной экономической реальности, где идеи сохраняют «бесплотность».

Ни один капиталист не пойдёт добровольно на потерю собственности, это противоречит самой сути капитализма. Через пару лет Дуров непременно монетизирует своих более 200 млн пользователей (процесс уже начался) и объявит о финансовых результатах деятельности проекта.

С учётом «огромного количества» работников - что-то в районе 15-20 человек - это будет очень и очень успешный проект с финансовой точки зрения. Но успехами Telegram - через налоги и рост экспорта услуг (установка приложения иностранцем и есть спорт услуг) - воспользоваться внутри страны уже не удастся.

Таким образом, уместен вопрос: «Куда смотрели Минэкономразвития и Минфин при возникновении истории с вытеснением перспективного бизнеса за пределы России?». Экономический блок правительства однозначно провалился с разъяснением экономической сути отказа Дурова (сам он привычно упирал на либертарианские представления о свободе). Проблема даже не в единичной ошибке, а возможности повторения ситуации раз за разом, когда одно ведомство не мешает совершать системные ошибки другому ведомству.

Заключение

Не так давно глава Банка России говорила о структурном потолке экономического роста в России. Эльвира Набиуллина призывала не видеть в снижении ключевой ставки панацеи от стагнации экономики. По её мнению, изменение делового климата важнее.

Более предметно её слова нужно интерпретировать так - «более дешевые кредиты» производителям не обеспечат увеличение продаж их продукции. Нужно снять два основных ограничения: падение эффективного покупательского спроса и снижение оптимизма у бизнес-сообщества. Мы опять видим две стороны одной и той же медали.

Что касается экспорта услуг, то здесь таких медалей много: нематериальный капитал - производительность; экспорт - внутреннее производство; ценности - рациональность.

Это живо напоминает теорию ограничений Голдратта. Его идея была в поиске и изменении ключевых ограничений системы, которые определяют эффективность её функционирования. Делая усилия по устранению главных нескольких ограничений, можно получить эффект, который нельзя достичь при воздействии на все проблемные области системы.

Ограничения теоретически понятны, но могут ли внутренние противоречия таких ограничений быть разрешены выдачей прямых субсидий узкому кругу компаний? Скорее, нет.